Компаньоны помолчали. Кот Аскольд, уразумев, что назревает скандал, неторопливо удалился к Лёне в комнату отдохнуть на диване, он не любил шумных ссор.
Положение спас Пу И. Он прыгнул к Лоле на колени и звонко тявкнул. Лола поняла это так, что придется соглашаться на работу, что время-то зря тянуть.
– Излагай, – буркнула она, – только честно, я ведь все равно узнаю, если соврешь.
Это было верно, обмануть Лолку Лёне удавалось лишь в самом крайнем случае. И то пару раз всего.
Леня глубоко вдохнул и изложил своей боевой подруге все, что случилось с ним после разговора с первым заказчиком. Ну, разумеется, с небольшими пропусками.
– Ну надо же… – задумчиво сказала Лола, – жена шлет поздравление с того света. Как интересно! А он не врет?
– Да вроде нет… С виду человек в полном отчаянии. Представляешь, только собрался новую жизнь начинать, прошлую историю пережил, а тут такое…
– Ох, Ленька, твое доброе сердце когда-нибудь тебя погубит! – с чувством сказала Лола.
– Ладно, значит, завтра с утра идешь в этот самый «Дикобраз», скажешь, что ты вместо Юли Рукавичкиной. Там начальница тебя примет с распростертыми объятиями, им без менеджера просто зарез. На меня сошлешься, прислал, мол, Рахат Лукумович.
– Кто-о? Ленька, не морочь мне голову и не пудри мозги!
– Ну пошутил, пошутил. Рахмет Батумович.
– Час от часу не легче!
– Повертись там, с парнями из «Фортуны» потрепись, пококетничай, но очень уж не зарывайся, там опасно.
– Да знаю уж, – вздохнула Лола.
– И вот еще что. – Маркиз помедлил. – Красоту свою как-нибудь убери. Там эта Юлька такая… – Маркиз обрисовал в воздухе нечто несуразное, ясно только, что увесистое. – И морда у нее простоватая, такую никто не заподозрит.
– Ой, да не учи уж! – Лола ушла к себе в комнату и задумалась перед зеркалом.
Так, что-то сделать с носом и щеками, затем макияж, чтобы глаза казались меньше, накладной бюст и в боках подложить. Лола улыбнулась сама себе в зеркале. Нет, так не пойдет, улыбка слишком приятная, лучше вообще не улыбаться. Опять же глаза слишком блестят. Лола чуть опустила веки и посмотрела в зеркало. Уже лучше.
Как уже говорилось, Лола была актрисой по призванию и по сути, то есть играла всегда и везде. Оттого и удавались ей перевоплощения, что она следила за каждой мелочью, каждой незначительной деталью. Все должно быть на уровне – не только лицо и одежда, но и походка, жесты, смех. И взгляд.
Были в коллекции у Лолы взгляды холодные, как у Снежной королевы. Таким взглядом в сказке замораживала она мелких зверюшек и птиц. Были взгляды надменные, когда женщина вроде бы и росту не такого большого, а смотрит на всех свысока, поверх голов. Не видит, в общем, простых людей в упор.
Были взгляды кинжальные, когда глаза полыхают такой ненавистью, что неподготовленный человек шарахнется в сторону, а то еще дырку прожжет.
Были взгляды потухшие, как угли в остывшем костре, когда и смотреть-то на людей не хочется, а все больше под ноги, потому что не ждет женщина от жизни ничего хорошего, ничего светлого. Ничего у нее в прошлом не было, и в будущем ничего не будет.
Были взгляды ясные, когда все лицо озаряется светом из глаз и женщина кажется неземной красавицей.
Лола перебрала свою коллекцию взглядов и решила, что все не то. Повертелась еще немного перед зеркалом, представила, какой она будет завтра в гриме, – и взгляд был готов.
Взгляд сонный, с поволокой, глаза полузакрыты, такое впечатление, что девице и ресницы-то лишний раз поднять лень. И сама такая пухлая, уютная, что, глядя на нее, зевать хочется. Ничем, в общем, не примечательная девушка, про такую никто не то что плохого, а вообще ничего не подумает.
Но вдруг нет-нет да и сверкнет искра из-под опущенных ресниц. Сверкнет и погаснет, как не было.
Так ночью на реке возле тихого омута задремавший рыболов проснется от неожиданного всплеска. Посмотрит в ту сторону и вздрогнет – не то рыба большая плеснула, не то высунулись из темной воды рожки, а там и вся рожица, и морды строит.
Чур меня, чур! И скорее за весла, чтобы уплыть от греха подальше. Не зря народ говорит про тихий-то омут.
Лола снова блеснула глазами и рассмеялась. Отличный взгляд! Надо запомнить.
Утром Леня поднял свою боевую подругу пораньше. На этот раз Лола не стала капризничать, натягивать на себя одеяло и орать, что она немедленно расторгает их деловое соглашение и считает себя свободной от всяких обязательств. Бывало с ней и такое, уж очень она любила поспать по утрам.
– Ну как? – спросила Лола, выйдя из своей комнаты и покрутившись перед компаньоном. – Подойдет?
Нос стал гораздо шире, щеки – толще, бюст вроде бы большой, но какой-то рыхлый, бесформенный, на боках тоже лишнего много. Глаза казались меньше, волосы Лола зачесала гладко и собрала в пучок на макушке, который ей совершенно не шел, да еще выпустила на лоб пошловатый завиток.
– Отпад! – честно сказал Леня. – С одеждой особо не заморачивайся, там все равно платье выдадут. Розовое.
– Розовое? С ума сойти! Тогда вот сюда бантик.
И Лола прицепила на макушку как раз перед пучком кокетливый розовый бантик.
Забросив Лолу к офисному центру «Кронверк», Леня поехал в контору частного детектива, которого нанимал его заказчик, того детектива, который достал в полиции дело о дорожно-транспортном происшествии.
Он хотел поговорить с этим детективом как профессионал с профессионалом и выяснить, что еще тот успел узнать в ходе своего непродолжительного расследования.
Контора детектива располагалась в унылом здании серого кирпича, которое, судя по всему, раньше занимало какое-то государственное учреждение. Теперь это здание было поделено на несколько десятков безликих помещений, которые снимали мелкие фирмы и частные предприниматели. В общем, что-то вроде офисного центра, но на порядок ниже, чем «Кронверк».
За дверью центра имелся турникет, возможно, сохранившийся с советских времен. Возле этого турникета была стеклянная будочка вахтера, вроде большого аквариума, но самого вахтера не было видно, вместо него на шатком столике стоял портативный телевизор, на экране которого две некрасивые женщины с молчаливым остервенением выдирали друг у друга волосы.
Леня недоуменно пожал плечами, толкнул вертушку турникета и прошел внутрь.
Сразу за турникетом находилась дверь лифта, рядом с которой стояла гипсовая скульптура, точнее, фонтан – пухлощекий мальчик с выражением врожденного кретинизма держал в руках крупную рыбу. Изо рта рыбы неисчерпаемым потоком струилась вода. Видимо, таким образом владельцы здания отдали дань своему эстетическому чувству.
Леня поднялся на третий этаж и пошел по пустынному, безлюдному коридору.
