– Ну, просто не знаю, чем тебе помочь. Честно говоря, я смущен. За такой хороший обед полагалось бы рассказать тебе что-то полезное, но я ничего такого не знаю…
– Тогда вот что я тебя спрошу, – Маркиза посетила неожиданная мысль, – тебе что-нибудь говорит фамилия Калмыкова?
– Калмыкова?
– Ну да. Светлана Калмыкова.
Рудик задумался.
Он смотрел перед собой удивленным взглядом, шевелил губами, морщил лоб, чесал затылок, наконец проговорил:
– Эта фамилия мне кажется знакомой, но никак не могу вспомнить, где я ее слышал. Что-то с ней связано, какое-то серьезное дело, но вот какое… а что ты сам про нее знаешь, какие детали – может, они мне помогут освежить память?
– Светлана Калмыкова владела собственной риелторской фирмой, но около трех лет назад эта фирма разорилась, а вскоре сама Калмыкова погибла в автокатастрофе.
– Ах, ну да, помню, тогда ходили об этом какие-то смутные разговоры. Кстати, знающие люди говорили, что упомянутый тобой Лукьянов хотел прибрать к рукам ее фирму, но потом охладел к этой идее – поскольку фирма, как ты верно сказал, разорилась. Но опять же, я тебе не сказал ничего нового, ты это и без меня знал.
– В общих чертах, – подтвердил Маркиз.
– Но все же с этой Калмыковой еще что-то связано… что-то промелькнуло совсем недавно… но я никак не могу вспомнить, что именно… неужели у меня начинаются провалы в памяти? Это ужасно! Память – это мой рабочий инструмент, без нее я буду как без рук. Даже хуже, чем без рук…
В это время к столу снова подошла официантка.
Она принесла Лёне расстегай, а Рудику кулебяку.
Рудик придирчиво взглянул на расстегай и строго осведомился:
– Белорыбица где выловлена?
– В Карелии, – сообщила официантка.
– В Карелии?! – переспросил Рудик, и на его лице проступило какое-то странное выражение.
– Да, а что? – забеспокоилась девушка. – В Карелии очень хорошая рыба! И выловлена исключительно экологичным способом, по традиционной методике, без использования синтетических материалов!
– Да вы не беспокойтесь, все в порядке! – успокоил ее Рудик. – Это я своим мыслям…
Едва официантка отошла от стола, Рудик понизил голос и обратился к Маркизу:
– Вспомнил! Вспомнил, о чем мне напомнила фамилия Калмыкова! Это связано с Карелией…
– С Карелией? Каким же образом?
И Рудик рассказал приятелю, что примерно месяц назад он завтракал с одним знакомым адвокатом.
– Завтрак, кстати, был неплохой – яйца по-шотландски и французские тосты…
– Не отвлекайся!
– Да, не буду. И вот во время завтрака этому адвокату кто-то позвонил. Он разговаривал тихо, но ты знаешь – у меня слух отличный, буквально музыкальный, так что мне удалось кое-что расслышать…
– И что же именно?
– Речь шла о каком-то очень, очень крупном контракте…
– Как же ты это понял? Вряд ли цена контракта озвучивалась по телефону.
– Разумеется! Но я этого адвоката знаю. У него голос меняется в зависимости от того, о каких суммах идет разговор. Если так, какая-нибудь мелочовка – он разговаривает равнодушным, слегка покровительственным басом. Если речь о сравнительно больших суммах, порядка нескольких миллионов – он оживляется и его голос повышается до баритона. Если же на горизонте возникает по-настоящему огромная сделка, где на кону стоят десятки миллионов, – он начинает волноваться и переходит на драматический тенор…
– И что – в тот раз он говорил тенором?
– Не то слово! Иногда даже на дискант срывался!
– Я впечатлен. Но при чем же здесь Калмыкова?
– Не перебивай меня… я боюсь упустить какой-нибудь важный момент!
– Молчу!
– Так вот, мне, конечно, не все удалось расслышать, но вот что он сказал: «Все упирается в тот участок в Карелии. Без него ничего не выйдет. А ты же знаешь финнов – им нужно, чтобы все было чисто. Чтобы никаких нарушений закона…» Потом адвокат замолчал – видимо, слушал ответ своего собеседника, а потом снова заговорил: «Ну да, Калмыкова вышла из игры, но у нее остался муж. Теперь вопрос замыкается на него». И все – больше он ничего не сказал. Но вот тогда-то я и услышал эту фамилию – Калмыкова. Не знаю, та ли это Калмыкова, которая тебя интересует…
– Думаю, та самая. Она ведь погибла три года назад, или, по крайней мере, исчезла – значит, действительно вышла из игры. И муж у нее остался. Но вот при чем здесь какой-то участок в Карелии?..
– Чего не знаю, того не знаю.
Леня открыл дверь своим ключом и прислушался. В квартире стояла тишина. Не такая, какая бывает в пустом помещении – гулкая, настороженная, подозрительная. Тишина была уютная, иногда слышались привычные звуки. Вот всхрапнул на кухне холодильник, попугай завозился в клетке, чуткое ухо Лени уловило даже, как кот пошевелился на диване в гостиной.
– Ребята, я пришел! – Маркиз переобулся в тапочки и снова прислушался.
На этот раз он услышал звук, как будто на пол упало что-то тяжелое и мягкое – свернутое ватное одеяло или валик от старой кушетки.
– Аскольдик! – обрадовался Леня, приветствуя появившегося в прихожей кота.
Кот вытянул вперед передние лапы, затем так же вытянул задние, потом «сделал верблюда» и, только выполнив весь комплекс упражнений на растяжку, подошел к Лёне потереться.
– Мой дорогой, как я по тебе соскучился! – Леня поднял кота, что в последнее время требовало некоторых усилий. – А где Лолка?
Аскольд сразу как-то поскучнел, передумал мурлыкать и спрыгнул на пол. Леня пожал плечами и заглянул в Лолину комнату. Его подруга валялась на кровати и читала дамский журнал, песик примостился рядом. Покрывало цвета слегка увядшего шиповника было все в крошках от сухарей.
Увидев крошки, Леня насторожился. Лола любила все вкусненькое, изысканное, всякие деликатесы, но если начинала есть самые обычные сухари с маком – стало быть, она очень расстроена, настроение ее на нуле, и вообще все плохо.
– Ну что еще случилось? – вздохнул Маркиз, присаживаясь рядом.
– Отстань! – буркнула Лола и дернула плечом.
Леня вопросительно поглядел на Пу И.
Песик вскочил с кровати, подбежал к окну и громко залаял. Леня только присвистнул.
Фаленопсисы представляли собой самое печальное зрелище. От того, что был в крапинку, остались совершеннейшие ошметки, даже корни из горшка были вытащены. Белый пострадал меньше, кто-то (понятно кто!) перекусил только стебель с шапкой цветов. И только розовый остался целым и невредимым.
– Вот погляди, погляди! – в Лолином голосе слышались интонации воспитательницы детского сада, которая жалуется родителям на ребенка-хулигана.
