Я ничего не понимала. Ясно было одно: у меня не просто большие неприятности, а огромные!
— Чем для нас это опасно? — Эрик дотянулся до разволновавшегося Чада, успокаивающе похлопал по холке.
— Не знаю, — пожала плечами ведьма. — Бабка говорила, что не зря маги места силы заняли да архивы жнецов уничтожили. Жнецы научились ведьм от фамильяров отделять, только ведьма после такого помирала. А оборотни… Вы же как мы, только в теле одном. Вашему племени от жнецов тоже досталось. Бабка повторяла, что ежели кто разберется, как да что, то не остановится, и ведьмам да колдунам с хвостатыми рядом с ним не жить!
— А как кто-то может разобраться, если все знания уничтожили? — растерянно переспросила я.
— Ой ли? — ехидно прокаркала ведьма, насмешливо глядя на Натана.
— Уничтожили, — отрезал маг.
Ведьма беззубо пакостливо улыбнулась. Эрик покачал головой, усмехнулся каким-то своим мыслям и прошептал:
— Ах ты паршивец!
Чад пригнул голову и отполз в угол подальше от дяди, табурет под которым начинал тихо потрескивать.
— Мебель не порть, вредитель! — взвилась ведьма. — Я те все рассказала! Брысь отседова! Лорды, вашу бабушку!
Причин оставаться не имелось. Я поднялась, но Натан меня остановил жестом:
— Последнее, уважаемая мисс Доротея. Посмотрите, что у нее на шее.
И показал на меня.
Я завертела головой, пытаясь понять, на что так внимательно смотрят маг и ведьма. Почему нехорошо прищурился Эрик и начал принюхиваться Чад.
— Что-что? — проворчала старуха, недовольная тем, что нас не удалось выгнать. — Порча.
— Что?! — Я осела на ловко подставленный грифоном табурет. — Какая еще порча?
— Да не бледней, Вийка! Баловство одно! — не прониклась сочувствием к моему горю ведьма. — Сейчас отвару глотнешь, через пару дней бородавки облезут.
Я цапнута себя за шею, пальцы наткнулись на семейные родинки.
— Они! — закивала тетушка Доротея, протягивая мне ковшик с пахнущим хвоей варевом.
Выпила залпом. Посмотрела на довольного Натана и насмешливо улыбающегося Эрика.
— Все! Идите уже! — замахала на нас руками ведьма.
Вдохнув морозный воздух на крыльце, я прикрыла глаза, подставляя лицо холодным поцелуям метели. Мысли в голове прыгали не хуже танцующих вокруг снежинок.
На мне была порча! И на отце — тоже! Кому же мы так досадили-то?
А роза — это фамильяр! С ума сойти! Впрочем, ведьма сказала, что она не фамильяр. А что тогда?
Меня окутало тепло, Эрик поставил щит. Грифон молча предложил мне локоть. Натан насмешливо улыбнулся. Чад почему-то спрятался за мага, опасливо поглядывая на грифона.
— Что это с ним?
— Чует кошка, чье сало съела, — сердито отозвался Эрик.
— А? — понимаю, что ничего не понимаю.
— Дома расскажу. А ты думай, как будешь нам объяснять свое поведение. На буквы лапой показывать или усами писать — мне без разницы, но я должен знать, что ты пил, когда лез в семейную сокровищницу!
— Можно проще, — вмешался Натан. — Наш юный вор будет старательно думать и мечтать, а я озвучу его мысли вслух.
— О чем вообще речь? Вы чего на него накинулись? — Я погладила незаметно подползшего ко мне Чада по голове. — Какой вор? Какая сокровищница?
— Сокровищница — архив моей семьи. — Эрик оплавил лед на скользких ступеньках ведьминского крыльца, и мы побрели по снегу. — Род моей матери — один из двенадцати, участвовавших в свержении жнецов. — Он кивнул на Натана. — Его предки, кстати, тоже отметились. Ведьма права, не все уничтожили. Были оставлены знания, касающиеся запечатанных источников. Их передают от отца к старшему сыну вместе с титулом и клятвой никогда не использовать сведения во вред. Чад не дождался, пока эти знания перейдут к нему. Думаю, мой брат согласился на мое участие в поисках из-за свитка, а не из-за Чада, — не скрывая горечи, закончил грифон.
Подошел к уныло опустившему голову Чаду. Присел на корточки.
— Эй! Знаешь, чем отличается взрослый от ребенка? Тем, что отвечает за свои поступки. И исправляет глупости, что натворил.
Кот недоверчиво посмотрел на дядю, потом на меня и мага.
— Именно так, — подтвердил Натан, явно сочувствующий мальчишке.
Чад гордо задрал хвост, выпрямился, растопырил усы и бросился к моему дому.
— Хороший парнишка, — задумчиво протянул маг.
— Угу, даже странно, что такой у моего брата получился, — тепло отозвался Эрик, помогая мне перебраться через сугроб.
ГЛАВА 8
Когда заходили в дом, мою голову по-прежнему занимала порча. Я пыталась вспомнить, кто мог наградить нас с отцом бородавками. Ничего не получалось. «Родинки» были у отца сколько себя помню. Мы постоянно переезжали. Разные города, разные люди. Получается, кому-то успели насолить. Оба. Или нет?
— А порчу можно навести на нескольких человек? — растерянно спросила я, заметив, что мужчины уже сняли верхнюю одежду, вытерли лапы рыси и ждут, когда я перестану изображать статую, стоя у вешалки.
— Можно на семью. — Натан насмешливо приподнял бровь, глядя на Эрика, грифон закатил глаза, признавая, что проморгал порчу. — Или навести на кровь, но это уже проклятие. На такое способны лишь немногие колдуны и ведьмы. К тому же оно может убить того, кто проклинает. Поэтому ведуны не рискуют с таким связываться, только в крайнем случае. А родинки — баловство. Обычная порча.
— Получается, на меня ее потом навели? Когда я родилась?
Мужчины дружно кивнули. Все, включая Чада. А я почувствовала, как не хватает знаний. Решено: сейчас выясним, что Чад натворил, и буду просить Эрика провести для меня краткий курс магии. Он ведь мой опекун. Правда, опекуны подопечных не целуют, а подопечные не млеют от запаха опекунов. Вот что странно, запах Натана тоже понравился, но я его быстро забыла. А тут…
Нет, правильно меня ребятня дразнила, кошка, как есть! Нашла два вида ходячей мяты и рассуждаю, какая понравилась больше.
— А я почем знаю, что там написано! — Лорд Винс Олланд дернул узел шейного платка и удивленно уставился на оторванный кусок шелка, зажатый в пальцах.
Эрик усмехнулся. В этом они с братом похожи: в состоянии крайнего возбуждения способны устраивать катастрофы. Винсу повезло, его светлой магии едва хватало на пару заклинаний — разрушения не были слишком велики. Грифону же часто приходилось устранять последствия магических всплесков.
— Мне было двадцать, когда дед решил передать свиток. — Лорд не оправдывался, он обвинял, чем жутко раздражал и без того взвинченного Эрика. — Я хранил его исключительно из уважения к его памяти!
