– Эй, ты чего там, наследничек? – вывел меня из раздумий голос Локка. – Браслетики не нравятся? Так они никому не нравятся. – Парень, которого я так до сих пор и не решил, к какому виду или расе отнести, постучал такими же браслетами, надетыми на его запястья, друг о друга. Послышался тонкий звон, который можно было бы ожидать от хрустальных бокалов, а не от массивных металлических наручей.
– Они не дают использовать магию?
– Ты всегда такой умный или только сейчас дошло? – фыркнула девчонка, откинувшись на подрагивающий борт «дилижанса» и глядя на меня из-под опущенных длинных ресниц.
А она вообще-то ничего, очень даже симпатичная. Даже уродская арестантская роба не могла скрыть шикарную фигурку вампирши, а густая грива черных как смоль, волнистых волос, тонкие правильные черты лица, серые глаза и пухлые губы точно сделали бы ее супермоделью в нашем мире. Даже клыки ее не портили. Так, вполне аккуратные клычки, и их почти не видно, если она не скалится тебе прямо в лицо. Только росточком не вышла, да характер, кхм, далеко не золото, в чем я в очередной раз и убедился.
– Чего уставился, чучело? – нахмурилась Эли. – Понравилась, что ли?
Я кашлянул, пытаясь скрыть смущение, и отвернулся, сделав вид, что меня очень заинтересовал гном, в этот момент почесывающий пузо. С противоположным полом на Земле у меня как-то не задалось с самого начала. Девчонки считали меня заучкой и ботаном, фыркая и обливая презрением, когда я проявлял знаки внимания. Я все-таки живой человек, и ничто человеческое мне не чуждо. А после нескольких неудачных попыток обзавестись пассией плюнул и с головой ушел в науку, которая относилась ко мне с куда большей благосклонностью. Эли отличалась от признанных красавиц университета, на которых пускали слюну все студенты мужского пола, как шикарная роза от чертополоха.
– Ты всем нравишься, Эли, – хмыкнул Локк, потянувшись, как кот, и будь я проклят, если не увидел, как из кончиков его пальцев показались загнутые когти, тут же, впрочем, втянувшиеся обратно.
Ладно, буду до поры называть его котом, пока не узнаю, как называется его вид. Вампирша только фыркнула, окатив меня презрительным взглядом, и отвернулась.
– Эй, заткнулись там все. – Гном пнул ногой по решетке и с завыванием зевнул. – В школе наболтаетесь, мясо.
Сейчас мне это было на руку. Задавать вопросы нужно осторожно, дабы не навлечь подозрений: не может ведь наследник Нолти не знать вообще ничего об этом мире?
Кошкообразный Локк вернулся в свой угол, изредка сверкая на меня в полутьме своими нечеловечьими глазами, а девчонка забралась на лавку с ногами и, обхватив руками колени, прислонилась к подрагивавшему борту арестантского «дилижанса». Я тоже сел в углу, рядом с решеткой, подальше от попутчиков. Черт его знает, что взбредет в голову этой бешеной вампирше.
У меня как раз выдалось время разложить по полочкам имеющуюся информацию, чем я и собирался заняться.
Итак, первое, и самое главное – магия существует. Или, как я предпочитал думать, некие, пока неизвестные науке, виды энергий, которыми человек при соответствующем обучении способен управлять. Второе – я в другом мире, населенном различными человекообразными расами, причем сами люди, судя по отрывочным данным, занимают здесь привилегированное положение, владея некой высшей магией, на которую не способны все остальные. Третье – в этом мире имеет место разделение на так называемых темных и светлых, которые явно претендуют на звание царей горы, пытаясь нагнуть всех остальных. С одним «светлым» мне уже довелось встретиться, и впечатления от той встречи остались самые неприятные. Данных для анализа пока слишком мало, но надеюсь, что в дальнейшем смогу разобраться в этом вопросе. Четвертое – вернуться домой я пока не могу. Этот момент я старался обходить стороной. Мир этот оказался совсем не таким, каким его описывают в различных фэнтезийных книжках, и дай бог здесь просто выжить. И вот здесь возникает проблема, ибо пятое – это странное учебное заведение под названием «Школа Везунчиков», куда меня сейчас везли.
Проматывая в памяти разговор с дознавателем Бишопом, я понял, что он очень многое недоговаривал, быстро закруглил разговор, не объяснив мне ничего об этом мире и не предупредив о том, чего мне стоит ожидать, бросив, как щенка в воду, чтобы понаблюдать, выплывет он или утонет. Если я попал в сферы политики или разборок между аристократическими родами… То мне, похоже, каюк. Статус наследника рода Нолти, который вроде как Бишоп по факту подтвердил, мне никак не помог и, похоже, может только навредить. Ведь оно понятно – возник непонятно кто, с родовым перстнем на пальце, да еще и на наследство может претендовать. И если род богат и могущественен, то такого «наследника», думаю, быстро нашли бы в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом. Не думаю, что нравы местной элиты очень отличаются от нравов каких-нибудь дворянских родов века эдак восемнадцатого. Так что, возможно, именно это и имел в виду Бишоп, когда сказал, что мне зачтутся сообщенные сведения. Если бы он не отправил меня в Школу Везунчиков, то, вполне возможно, к этому моменту я уже был бы мертв.
– Приехали, мясо.
Ох ты. Времени, однако, пролетело. У меня всегда так. Если о чем-то задумаюсь, то практически выпадаю из мира. Как-то, помню, ушел на другой край города, задумавшись над математической задачей, которую задал мне наш декан. А ведь изначально собирался сходить за хлебом в ближайший магазин.
«Дилижанс» остановился. Послышался скрежет металла. Я вскочил на ноги и, схватившись за край узкого смотрового окошка, выглянул наружу.
– Подвинься, – пихнули меня в бок.
Подвинувший меня Локк тоже во все глаза рассматривал место, куда мы прибыли.
На это стоило посмотреть. Высоченные каменные стены, сложенные из мощных, грубо обтесанных блоков, уходили ввысь. Насколько высоко, было непонятно: из узкого оконца этого видно не было. Мощенная камнем дорога, и никакой растительности вокруг – ни травинки, ни кустика. Тяжелая решетка была поднята, и слышен голос с кем-то переругивающегося гоблина. Очень похоже на какой-то средневековый замок, уж никак не на школу. Да, еще одна странность, на которую я не сразу обратил внимание: решетка, поднятая наполовину, только чтобы проехал «дилижанс», имела шипы. Сначала я не придал этому особого значения – решетки, перекрывающие въезд в средневековые европейские замки, часто имели подобные украшения. Но здесь шипы были повернуты внутрь.
– Мы все здесь умрем, – раздался вдруг голос девчонки, которая так и продолжала сидеть, опустив голову. – Отсюда никто еще не возвращался.
– Да брось ты, Эли! Это все страшные сказки! – попытался отшутиться Локк, но по его кошачьим, с вертикальными зрачками, глазам было видно, что ему тоже не по себе.
Наконец голоса стихли, и «дилижанс», дернувшись, въехал внутрь школы.
– Они там что, совсем охренели?! – доносился до меня даже через плотно закрытые толстые двери чей-то громоподобный голос. – Да меня с дерьмом сожрут, если узнают, что здесь находится кто-то из Высших!
