Время будто замедлилось. Никто из нас не хотел произносить этого вслух, но я видела, что Надя с Зоей начали уставать. Мал и Хэршоу тоже вряд ли полнились энергией.
– Нам нужно приземлиться, – сказала я.
– Где мы? – поинтересовался Хэршоу. Его алый гребень завалился набок и промок от снега. Я считала его непредсказуемым, возможно, даже опасным, но вот он – окровавленный, изнеможенный и часами держащий тросы без каких-либо жалоб.
Тамара сверилась с картой.
– Чуть дальше Вечного Мороза. Если продолжим двигаться на юг, то вскоре окажемся над более населенной местностью.
– Можно попытаться найти лес для укрытия, – пропыхтела Надя.
– Мы слишком близко к Черности, – возразил Мал.
Хэршоу схватился поудобнее за веревки.
– А это имеет какое-то значение? Если полетим через нее днем, нас в любом случае заметят.
– Можем подняться выше, – предложила Женя.
Надя покачала головой.
– Можем попробовать, но воздух здесь суше, и мы потратим много энергии на вертикальный вираж.
– Куда мы вообще направляемся? – спросила Зоя.
Я ответила, не задумываясь:
– К медным шахтам в Мурине. К жар-птице.
Последовала короткая пауза. Затем Хэршоу озвучил то, о чем думали многие из них:
– Мы могли бы сбежать. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с теми монстрами, многие погибают. Мы можем полететь куда угодно. Керчия. Новый Зем.
– Черта с два, – пробормотал Мал.
– Это – мой дом, – сказала Зоя. – Им не удастся меня выдворить.
– А как же Адрик? – сипло поинтересовалась Надя.
– Он потерял много крови, – ответил Толя. – Я могу лишь выровнять его сердцебиение и попытаться дать ему время на восстановление.
– Ему нужен настоящий целитель.
– Если Дарклинг нас найдет, целитель ему не поможет, – возразила Зоя.
Я устало потерла глаза и задумалась. Возможно, Адрик стабилен. А возможно, еще глубже погружается в кому, из которой уже никогда не выберется. Если мы где-нибудь приземлимся и нас заметят, это будет равносильно смертному приговору или даже чему-то похуже. Дарклинг наверняка догадывался, что мы не спустимся во Фьерде, посередине вражеской территории. Он мог подумать, что мы полетим в Западную Равку. Наверняка разошлет своих шпионов по всей округе. Будет ли он горевать по матери? Осталось ли от нее хоть что-то после приземления на скалы, что можно похоронить? Я оглянулась через плечо, не сомневаясь, что в любую минуту на нас спикируют ничегои. О Николае не думала. Не могла.
– Мы полетим в Мурин, – твердо заявила я. – С остальным разберемся на месте. Я не заставляю никого оставаться. Зоя, Надя, вы сможете доставить нас туда? – Они устали, но мне хотелось верить, что в девочках остались еще какие-то силы.
– Я точно смогу, – ответила Зоя.
Надя бойко задрала подбородок.
– Постараюсь не отставать.
– Нас все равно могут увидеть, – забеспокоилась я. – Нужен проливной.
Давид оторвался от перевязывания ожогов на руке.
– Что, если ты попробуешь преломить свет?
Я нахмурилась.
– Каким образом?
– Единственная причина, по которой корабль могут увидеть, это потому, что от него отражается свет. Просто устрани блики.
– Я не совсем улавливаю ход твоих мыслей.
– Да что ты, – пробурчала Женя.
– Как камень в ручье, – объяснил Давид. – Преломи свет, чтобы он не попадал на судно. Тогда и видно ничего не будет.
– Так мы станем невидимыми? – уточнила Женя.
– Теоретически.
Она резко сняла с себя сапог и кинула его на палубу.
– Давай, пробуй.
Я окинула сапог скептическим взглядом. Не знала, с чего начинать. Это совершенно новый способ использовать мою силу.
– Просто… преломить свет?
– Что ж, – начал Давид, – возможно, тебе не помешает вспомнить, что не нужно утруждать себя показателем преломления. Просто перенаправь и синхронизируй обе составляющих света одновременно. То есть ты, конечно, можешь начать с магнитного, но это было бы глуп…
Я подняла руку.
– Давай остановимся на камне с ручьем.
Я сосредоточилась, но не призывала и не оттачивала свет, как в случае с разрезом. Вместо этого я просто подтолкнула его.
Носок сапога начал размываться, а воздух вокруг него будто заколебался.
Я подумала о свете как о воде, как ветер пролетает вокруг кожи, разделяется, а затем вновь соединяется, словно там и не лежал никакой сапог. Сложила ладони чашечкой. Сапог замерцал и исчез.
Женя радостно закричала. Я взвизгнула и вскинула руки в воздух. Сапог появился. Сжала пальцы, и он вновь пропал.
– Давид, я когда-нибудь тебе говорила, что ты гений?
– Да.
– Тогда говорю снова.
Поскольку корабль крупнее и постоянно двигался, сохранять изгиб света вокруг него было сложнее. Но, учитывая, что мне нужно было думать только о свете, отражающемся от дна корпуса, после пары попыток я наловчилась и преломляла его без напряжения.
Если бы в этот момент кто-то случайно оказался на поле и взглянул вверх, он бы, может, и заметил, что что-то не так – размытое пятно или вспышку света, – но не увидел бы крылатый корабль, мчащийся по ясному небу. По крайней мере, так мы надеялись. Это напомнило мне о том, как однажды Дарклинг шел со мной по залитому сиянием свечей бальному залу, используя силу, чтобы сделать нас практически невидимыми. Еще один трюк, который он освоил гораздо раньше меня.
Женя покопалась в провизии и нашла запасы юрды – земенского стимулятора, которым иногда пользовались солдаты на долгом дежурстве. От этого я слегка разнервничалась, чувствуя тошноту, но другого способа держаться на ногах и в тонусе не было.
Юрду нужно жевать, и скоро мы все сплевывали за борт сок ржавого цвета.
– Если от этого у меня пожелтеют зубы… – начала Зоя.
– Непременно, – перебила Женя, – но я обещаю вернуть им белизну – станут как новенькие. Могу даже поколдовать над твоими странными резцами.
– С моими зубами все в порядке.
– Конечно, – примирительно сказала Женя. – Ты самый красивый морж, которого я когда-либо видела. Меня просто удивляет, как ты еще не продырявила себе нижнюю губу.
– Руки прочь, портниха, – проворчала Зоя, – или я вырву тебе второй глаз.
К наступлению сумерек у Зои не осталось сил даже на пререкания. Они с Надей полностью сосредоточились на том, чтобы держать нас на плаву.
Периодически Давид подменял Тамару за штурвалом, чтобы та могла позаботиться о ране на ноге Мала. Хэршоу, Толя и Мал поочередно держали тросы, чтобы дать друг другу возможность размяться.
