– Что значит «если я могу капризничать, то буду капризничать».
– Несправедливо.
– Эй! – крикнула Зоя, стоя на краю кратера. – Если вы не подниметесь до того, как я досчитаю до десяти, я опять лягу спать, и вам придется нести меня в Два Столба.
– Мал, – вздохнула я. – Ты будешь меня винить, если я убью ее в Сикурзое?
– Да. – Затем добавил: – Что значит «Давай подстроим все как несчастный случай».
* * *
Два Столба застали меня врасплох. Я почему-то думала, что маленькая долина будет выглядеть как кладбище, мрачное скопление домов-призраков и заброшенных мест. Вместо этого поселения кипели жизнью. Долина была усеяна сгоревшими хижинами и пустыми полями из пепла, но прямо рядом с ними построили новые дома и фермы.
Там были и таверны, и гостиницы, и мастерские по ремонту часов, и что-то напоминающее лавочку, в которой можно было взять почитать книгу на неделю. Все казалось удивительно непостоянным. Разбитые окна просто заколотили дощечками. У многих домов были брезентовые крыши и дыры в стенах, которые прикрыли шерстяными одеялами или ткаными матами. «Кто знает, как долго мы здесь пробудем? – словно говорили они. – Давайте довольствоваться тем, что имеем».
Было ли так всегда? Поселения непрерывно уничтожались и перестраивались под управлением Шухана или Равки, в зависимости от того, как возвели границы под конец очередной войны. Вот как жили мои родители? Было странно представлять их такими, но подобная мысль мне не претила. Они могли быть солдатами или торговцами. Возможно, они жили здесь счастливо. И, быть может, один из них таил в себе силу, наследие младшей дочери Морозова. О заклинательницах Солнца ходили легенды и до моего появления. Большинство людей считали их выдумкой или пустой болтовней, принятием желаемого за действительное, порожденным страданиями из-за Каньона. Но в этих сказках могла крыться и правда. Или же я цеплялась за некую мечту о наследии, на которое не могла по-настоящему претендовать.
Мы прошли через рыночную площадь, заполненную людьми, их товары выставлялись на импровизированных столиках: оловянные кастрюли, охотничьи ножики, шубы для похода в горы. Мы увидели банки с гусиным жиром, гроздья сушеного инжира, хорошие седла и дрянные на вид пистолеты. Над одним из лотков висели свежеощипанные утки с розовой кожей в складочках. Мал спрятал лук и магазинную винтовку в рюкзаке. Оружие было слишком качественным, чтобы не привлечь внимания.
В грязи игрались дети. Приземистый мужчина в жилетке коптил какое-то мясо в крупном металлическом барабане. Я наблюдала, как он подкидывает внутрь ветку можжевельника, и вверх поднимается ароматное голубоватое облачко дыма. Зоя сморщила нос, а Толя с Хэршоу начали наперегонки доставать монеты.
Здесь наши с Малом семьи встретили свою смерть. По какой-то причине местная дикая, жизнерадостная атмосфера казалась почти несправедливой. И определенно не соответствовала моему настроению.
Я почувствовала облегчение, когда Мал сказал:
– Я думал, здесь будет более мрачно.
– Ты видел, какое у них маленькое кладбище? – спросила я себе под нос. Он кивнул. В основном кладбища Равки превышали по размеру сами города, но когда шуханцы сожгли эти поселения, никого не осталось, чтобы оплакивать погибших.
Хоть мы хорошо экипировались благодаря запасам Прялки, Мал все равно хотел купить карту, нарисованную местными. Нам нужно было знать, какие пути могли быть перекрыты оползнями, и где мосты смыло потоком воды.
На низком разрисованном табурете сидела женщина со светлыми косичками, выглядывающими из-под оранжевой шерстяной шапки, и тихо напевала себе под нос, ударяя по колокольчику, чтобы привлечь прохожих. Она не стала утруждать себя поисками стола и выложила все товары на ковре – фляги, седельные сумки, карты и кучку металлических молитвенных колец, – постелив тот прямо на земле. Позади нее стоял мул, его ушки дергались от мух, и время от времени женщина тянулась назад и гладила его по носу.
– Скоро пойдет снег, – сказала она, прищуренно глядя в небо, пока мы рассматривали карты. – Вам нужны пледы для путешествия?
– У нас все есть, – ответила я. – Но спасибо.
– Многие сейчас переходят через границу.
– Но не вы?
– Я слишком старая для этого. Шуханцы, фьерданцы, Каньон… – она пожала плечами. – Сиди смирно, и беда пройдет мимо.
«Или врежется прямо в тебя, а потом вернется за добавкой», – мрачно подумала я.
Мал поднял одну из карт.
– Я не вижу восточных гор, только западные.
– Лучше идти на запад, – сказала она. – Вы направляетесь к побережью?
– Да, – с легкостью соврал Мал, – а затем в Новый Зем. Но…
– Придерживайтесь запада. Большинство людей не возвращаются с востока.
– Жу вэх, – сказал Толя. – Эй йе бат э’юань.
Женщина ответила, и они оба присмотрелись к карте, общаясь на шуханском, пока мы терпеливо ждали в сторонке.
Наконец Толя вручил Малу другую карту.
– Восток, – сказал он.
Женщина ткнула колокольчиком в Толю и спросила меня:
– Чем вы собираетесь кормить его в горах? Смотри, как бы он не насадил тебя на вертел.
Толя нахмурился, но женщина залилась таким смехом, что чуть не упала с табурета.
Мал подкинул еще несколько молитвенных колец к картам и отдал ей деньги.
– Мой брат тоже отправился в Новый Зем, – сказала женщина, все еще хихикая, и вернула Малу сдачу. – Наверное, разбогател там. Это подходящее место, чтобы начать новую жизнь.
Зоя фыркнула.
– В сравнении с чем?
– Там и вправду не так уж плохо, – возразил Толя.
– Грязь и еще больше грязи.
– Там есть города, – проворчал шуханец, когда мы начали отходить.
– Что эта женщина сказала о восточных горах? – поинтересовалась я.
– Они священны, – ответил Толя, – и, судя по всему, охраняются мистическими существами. Она утверждает, что Церу-Хуо стерегут призраки.
По моей спине пробежали мурашки.
– Что значит Цера-Хуо?
Золотые глаза Толи заблестели.
– Огнепады.
* * *
Я даже не замечала руин, пока мы не оказались прямо под ними. Вот насколько они неказистые – два обветренных, потрепанных каменных шпиля, стоящих по бокам от дороги на юго-востоке долины. Когда-то они могли быть аркой. Или акведуком. Или двумя мельницами, как указывало их второе название. Или же просто двумя остроконечными каменными глыбами. Что я ожидала увидеть? Илью Морозова у обочины, с золотым ореолом и табличкой, на которой написано: «Ты была права, Алина. К жар-птице – туда»?
Но их угол наклона казался подходящим. Я так часто изучала иллюстрацию Санкт-Ильи в цепях, что она отпечаталась в моей памяти. Вид на Сикурзой позади совпадал с моим воспоминанием о рисунке. Может, Морозов сам его нарисовал? Был ли он автором карты, оставленной в этой иллюстрации, или кто-то другой сложил кусочки его истории? Возможно, мне никогда этого не узнать.
