А потом взгляд Хидео останавливается на мне. У меня перехватывает дыхание. Он кратко прощается с Тримейном и направляется к нам. Он оказывается возле нас через пару секунд, и Рошан делает шаг вперед, чтобы поприветствовать его.
Хэмми шлепает меня по руке.
– Перестань дергаться, – говорит она, указывая взглядом на мой подол.
– Я не дергаюсь, – бормочу я, но вот Хидео уже прямо передо мной, и я складываю руки по швам.
– Мисс Чен, – говорит он. Его взгляд задерживается на моем лице. – Мои поздравления.
«Это ты подстроил, что меня выбрали первой?» – меня подмывает спросить, но вместо этого я улыбаюсь и вежливо пожимаю ему руку.
– Поверьте, я так же удивлена, как и другие, – отвечаю.
За его спиной Тримейн и Макс глазеют на меня. Если взглядом можно было бы убить, то Тримейн сделал бы это прямо сейчас.
– На каждых отборочных должен быть хоть один сюрприз, – отвечает Хидео.
– То есть вы не думали, что меня так быстро выберут?
Подобие улыбки появляется на губах Хидео.
– А вас выбрали? Я не заметил, – он наклоняется ближе. – Очаровательно выглядишь сегодня, – добавляет он тихо, чтобы слышала только я. И уже кивает на прощание, проходя мимо нас со всей своей свитой, телохранителями и следующей за ним кричащей массой фанатов.
– Черт, – Хэмми шепчет мне на ухо, не отводя взгляд от Хидео, – вживую он выглядит еще лучше, чем в новостях.
Рошан смотрит прямо на меня.
– Он только что дразнил тебя?
– Кажется, я ему не очень нравлюсь.
– Этого достаточно, чтобы ты оказалась в таблоидах, – говорит Хэмми. – Ты же понимаешь, да? Хидео так не разговаривает с игроками. Там обычно чистый бизнес, – она пихает меня локтем так сильно, что я ахаю.
– Да ничего такого.
Хэмми издает смешок, ее кудри подпрыгивают:
– Мне все равно. То, как кипел Тримейн на заднем фоне, даст мне сил на весь чемпионат.
Когда подходят несколько фанатов, чтобы взять автографы у нее и Рошана, я смотрю туда, где Хидео исчез в толпе. Он внимательно следил за мной во время Wardraft’а. Я вспоминаю, как он стоял в частной ложе, когда объявили мое имя. «Он так не разговаривает с игроками». А как тогда? Разве он не обменялся словом с каждым сегодня вечером? Я замечаю его в толпе последний раз, пока телохранители провожают его по коридору.
Перед глазами появляется имя, и я инстинктивно поднимаю взгляд. Я подошла достаточно близко к месту, где диджей Рен сидит за огромным пультом, крутя быстрый ритм, золотые крылья его наушников отражают неоновый свет. Я почти забыла, что он тоже официальный игрок. Сейчас я достаточно близко, чтобы достать его данные.
Я тайно поднимаю информацию о диджее Рене. И замираю.
Его личная информация за стеной щитов – не одного, а десятков. Все, что мне удалось загрузить о нем, зашифровано. Какой бы ни была причина, Рен подходит к защите своей информации серьезно, он знает многие способы, как защитить себя далеко не на уровне среднего игрока. Очень многие способы. Я смотрю на него, размышляя. «Фигура, которую я видела в «Токио Доум», – одна из официальных “темных лошадок”».
А на Wardraft’е отсутствовал только он.
12
На следующее утро, выходя из комнаты зевая и со спутанными волосами, я слышу голос Эшера из атриума. На пути встречаю Хэмми. Она кряхтит полусонным голосом.
– Вниз, – бормочет она.
– Что происходит?
– Жеребьевка, – отвечает она, а потом бредет приблизительно в направлении своей ванной.
Жеребьевка. Сегодня мы узнаем, какие команды будут сражаться между собой. Эта мысль быстро взбадривает меня. Я чищу зубы, поспешно умываюсь и надеваю свои новые линзы Warcross. А потом направляюсь в атриум. Эшер уже там, тихо разговаривает с Рошаном на диванах. Этим утром у нашего капитана темные круги под глазами, но в целом он выглядит наготове. Я бросаю взгляд на кофейный столик. Журнал сверху стопки демонстрирует Хидео на банкете, сидящего рядом с совершенно очарованной блондинкой, интимно шепчущей ему что-то на ухо. «Нашла ли принцесса Адель своего принца?» – кричит заголовок.
Хэмми присоединяется к нам чуть позже, а за ней приходит и диджей Рен. Рен выглядит самым изможденным из нас. Его короткие каштановые волосы торчат во все стороны, а глаза спрятаны за солнцезащитными очками в белой оправе. Крылатые золотые наушники все еще на голове, один наушник чуть сдвинут с уха, чтобы он мог слышать, что происходит. Он сидит на самом дальнем от меня диванчике, откинувшись назад, и лениво машет всем в знак приветствия.
«Единственный, кого не было на Wardraft’е». Может быть, это потому, что он где-то прятался, а сам виртуально сидел на крыше и шпионил за всеми.
«Возможно, он и есть Ноль».
Нет. Ноль должен лучше себя прятать. И уж наверняка Ноль не такая дешевка, чтобы сидеть в помещении в солнцезащитных очках.
Хэмми протягивает руку перед лицом Рена и щелкает пальцами.
– Эй, – говорит она, – рок-звезда. Ты больше не в клубе.
Рен просто отталкивает ее руку.
– Я чувствителен к свету по утрам, – говорит он на французском, и я читаю перевод.
Рошан поднимает бровь, а Хэмми закатывает глаза.
– Да, у меня тоже аллергия на утро, – отвечает она.
Хэмми болтает, а я незаметно начинаю просматривать данные своих товарищей по команде. Кажется, вчера ночью Рошан разослал несколько электронных писем, в то время как количество койнов Хэмми значительно упало с прошлой ночи, то есть она купила что-то очень дорогое. Я поворачиваюсь к Рену. Как и вчера, его данные скрыты за защитной стеной, настроенной так, что, если кто-то постарается их взломать, его автоматически перенаправит на щит. Я включаю программу, чтобы обойти защиту.
Рошан вздыхает:
– Эш, скажи ему снять наушники, – терпеливо говорит он.
Эш скрещивает руки на груди:
– Снимай-ка их, «темная лошадка». Я сегодня утром не в настроении.
Рен медлит. Наконец он стягивает наушники и оставляет их висеть на шее, а потом снимает и очки. Его глаза карие, но такие светлые, что кажутся золотистыми.
Когда мы все готовы, Эшер говорит:
– Викки, включи объявление.
Наш командный дрон мигает в углу, и на противоположной стене атриума появляется прямая трансляция. Хидео стоит на подиуме лицом к потоку вспышек.
– Жеребьевка началась, – говорит Эшер, подтверждая слова Хэмми. – И мы будем играть в первом раунде.
Хидео не терял времени и постарался, чтобы я была в первой игре.
– С кем мы играем? – спрашиваю я.
