Однако всякой жадности есть предел, и Питер Дитвин скоро узнает его.
Наконец меня заметил мужчина с руками от кончиков пальцев до локтя черными от типографской краски. Он подошел ко мне. На его невзрачном худом лице обозначилась тревога.
– Сэр, чем могу помочь?
– Я ищу Питера Дитвина.
Похоже, ему не нравилась ни ширина моих плеч, ни тесак на боку, а когда Питер заметил шеврон «Черных крыльев» на моем плече, то побледнел как труп.
– Э-это я, – выговорил он. – Ч-чем могу быть полезен?
– Я – капитан Галхэрроу, по делу княгини Эроно. Не так давно к вам приходила женщина. Знатная, в перчатках и при маске. Леди Танза.
От упоминания о княгине парень задрожал, при имени Танза сжался. Он уже хорошо понял, что я не клиент. Страх на его лице грозил перерасти в панику. В общем, я пришел по адресу. Сейчас бедняга начнет оправдываться.
– Мне кажется, я не знаю никого с таким именем, – все же выдавил из себя он.
– Странно, – драматично вздохнув, изрек я. – Наверное, кто-то другой прошмыгнул в типографию и стал печатать вот это.
Я показал памфлет, на котором стояло имя печатника. Очевидно, Питер сразу узнал свое творение. В его глазах промелькнул дикий ужас. Питер понимал, что именно он напечатал и куда оно загонит его.
Парни у пресса встревожились, почуяв неладное.
– Не стоит устраивать сцену, – посоветовал я. – Вы не под арестом. И они тоже. Пока еще нет.
Питер отчаянно ухватился за намек на снисхождение и торопливо предложил:
– Давайте пройдем в мой кабинет!
Дверь закрылась, встала на пути встревоженных взглядов. Питер коснулся пальцами глаз, вздрогнул, тряхнул головой.
– Я хочу, чтобы ее милость знала: я ввязался в это дело не по своей воле. Я понимаю, насколько это неправильно, ну, в памфлете. Но как я могу отказать родственнице княгини? Сестре графа? Она заверила, что у нее высочайшее разрешение.
– И вы напечатали.
Питер кивнул, стиснув шапку в руках. Бедняга. Управляться с прессом – нелегкий труд. Хоть ему немного за сорок, выглядит отощавшим и замученным. Но в таком возрасте дрожать от страха, право же, неприлично.
– Ну, понимаете, она заплатила вперед. Это редко. Даже очень. Знаете, большинство клиентов, они хотят видеть конечный, э-э, продукт. Известное дело, чернила плывут, бумага мнется, текст не пропечатывается и всякое такое. А леди заплатила.
– Сколько напечатано копий? – негромко и спокойно осведомился я.
Когда хочешь расколоть человека, важно правильно оценить его. Угрозы и насилие действуют на запирающихся. С Питером же требовалась аккуратность. Он сам лез из кожи вон, чтобы все выложить. Пот проторил дорожки в пыли на его лице. Конечно, княгиня Эроно куда гуманней многих сильных мира сего, но даже она без колебаний отправила бы Питера на виселицу – в особенности если он говорит правду. Люди, способные сносить оскорбления, не становятся князьями. Питер леденел от ужаса, чувствуя, что с каждым словом все глубже закапывает себя в дерьмо. И, честно говоря, был прав.
– Мы сделали две сотни, а потом я опомнился и отказался продолжать без письма из цитадели. Сэр, я знаю, я был не прав. Теперь все вижу ясно. Мне не следовало доверять женщине, не показывающей лица.
А ведь бедняга прав. Наконец-то он прозрел, в отличие от некоего капитана. Эх, черт его дери!
– Что случилась с отпечатанными? – спросил я.
– Уничтожены. Я швырнул их в огонь. Я не думал, что осталась хоть одна копия. А можно мне спросить… откуда она, а?
Мне показалось, что от страха бедный Питер способен кинуться на бумагу, пытаясь уничтожить доказательство рокового промаха. Потому я свернул памфлет и спрятал в карман от греха подальше.
– Вы отдаете себе отчет в том, что написано в памфлете? – спросил я.
– Да, сэр.
– Тогда расскажите мне.
– Сэр?
– Расскажите мне, что же именно вы напечатали.
Питер сжался, затрясся – но не осмелился ослушаться.
– Там говорилось, что фос с мануфактур, в общем, не идет в Машину Нолла. А князья угнетают «таланты» и тайно направляют фос на свои нужды. В памфлете их называли «продажными гиенами войны».
Он сглотнул.
– Конечно же, я не поверил! Я никогда не сомневался в Нолле, Ордене и князьях. Ведь я – добропорядочный подданный, я плачу налоги, я верный.
Я позволил ему выговориться про свою невинность и добропорядочность, не стал обвинять или оправдывать. Я пришел не за ним. Он допустил промах, но не был предателем. И к тому же, он помог Эзабет, что добавило ему в моем мнении.
– Она знает, что вы уничтожили копии?
– Да. Когда за ними явился мальчик-посыльный, я сообщил, что и не печатал их. К тому времени они уже сгорели. Столько испорченной отличной бумаги! И мне же пришлось за нее платить…
– Что за мальчик? – спросил я.
– Слуга, но не ее. На куртке – эмблема Ордена инженеров эфира. Капитан, пожалуйста, обратите внимание: у нее есть друзья в самом Ордене. Я и подумал, как странно, ведь памфлет против работы Ордена, но я ведь простой печатник…
Ага. Вот оно самое. Имени Питер не знал, но дальше все и так легче легкого. Я сказал несчастному печатнику, что с него штраф в две тысячи марок. Не слишком большая плата за то, чтобы избегнуть гнева Эроно. Бедолага кинулся за деньгами, будто счастливое дитя. Наверное же, дела шли неплохо, раз у него под руками в сундуке оказалась такая сумма. Взамен я позволил Питеру сжечь памфлет. Две тысячи марок за сожжение бумажки. Я сказал, что доставлю деньги княгине от его имени. Он поблагодарил. Конечно, он не знал, что эти деньги пойдут в уплату Саравору, но я оставил печатника Питера Дитвина в счастливом неведении.
Орден инженеров эфира – собрание ученых, инженеров-механиков и мастеров работы с металлом, на чьи плечи возложена почти священная обязанность поддерживать работу Машины. Хотя великое оружие задумал и построил Безымянный, он оставил повседневный уход и ремонт на попечение армии подчиненных. Орден имел немалый престиж, и лучшие из лучших Леннисградского университета боролись за честь облачиться в зеленые одежды инженеров эфира. Физики, спиннеры, математики, исследователи всех видов и родов искали ме́ста в Ордене, чтобы приобщиться к тайным писаниям, оставленным Ноллом вместе с инструкциями по работе с огромной Машиной.
В большинстве своем члены ордена были невыносимо высокомерными снобами.
За информацией я отправился в цитадель. Можно было обратиться к Эроно, но я пока не хотел сообщать ей о том, что затеяла ее родственница и с кем. Конечно, написанное в памфлете могло оказаться сплошным безумием, но мое нутро подсказывало: не все тут просто. А если не просто, то дело касается уже не одной Эзабет, но и «Черных крыльев». И все же трудно представить Эроно в роли алчной угнетательницы. У нее денег больше, чем шрамов. А их тоже преизрядно. Если мы и смотрим на мир по-разному, то прежде всего потому, что драджи вырвали ей глаз, а не из-за ее жадности. Эроно целиком очистилась от подозрений, когда вызнала и рассказала мне про «невесту». Однако, если вдуматься основательнее, что-то не клеилось. Граф Дигада был осторожным, верней, предельно осторожным, а княгиня раскрыла его секту в считанные дни. Чтобы настолько разрастись, «невеста» должна была жить здесь многие годы. Хотя, возможно, меня попросту злит то, что княгиня намного умнее и способнее меня в охоте за людьми и нелюдями. Но все же слишком уж оно просто. Во всяком случае, сколько бы мне ни платили, лучше пока поискать Эзабет самому.
