– Мне нужно вытащить вас отсюда. Приказ сверху, – сообщил я.
– От маршала Венцера? – спросила Эзабет.
– Выше, – ответил я и погладил руку.
Она еще болела, несмотря на то что кожа сделалась гладкой и целой. Я никогда не понимал работу магии. Рука не исцелилась – она стала как раньше. Будто раны и не бывало.
– И выше, и ниже одновременно, – пробормотала Эзабет.
Я кивнул.
– Оба вы свихнутые, – резюмировала Ненн и плюхнулась в кресло.
Моя Ненн не любит, когда говорят про непонятное. Она, конечно, многого не понимает, но привыкла к тому, что все непонятности – от меня.
Эзабет сощурилась, криво усмехнулась.
– Видите? Если и он на моей стороне, значит, я права.
– Вряд ли он на чьей-нибудь стороне, кроме своей собственной, – сказал я. – Вас надо вытаскивать. Как мы это можем сделать?
– Не бойтесь, я скоро выйду наружу. Моя кузина разъярится. Я ожидала, что она немедленно освободит меня. Она не станет долго терпеть оскорбление своему роду. Вы же знаете мою кузину.
А, так вот почему она такая беззаботная. А если подумать про бездействие Эроно, про то, как она удивительно легко согласилась поместить Эзабет в богадельню…
– Я б на вашем месте не ожидал помощи с той стороны. Эроно выгодно держать вас взаперти. Ваши идеи опасны. Для владелицы мануфактур и советника Ордена ваши дела и слова – сущий яд. Эроно больше нельзя считать нашим союзником.
– Нашим? – немедленно переспросила Эзабет.
Клянусь, я различил лукавую кошачью усмешку под платком.
– Нашим? – свирепо глядя, повторила Ненн.
Судя по тому, как она скривилась, это была попытка наморщить нос. Верней, деревянный протез на его месте.
– Да неважно, – отмахнулся я, вздохнул и сказал. – Мне нужно, чтобы вы покинули это место. Я могу вытащить вас – если хотите.
Я положил руку на рукоять меча. Древний, всем понятный жест. Знак готовности красить стены алым. Эзабет посмотрела мне в глаза и решительно заявила:
– И не думайте! Никакого убийства невинных. Предположим, вы зарубите охрану у двери и пробьетесь через здешний персонал. И что дальше? Я не смогу представить свою работу ни маршалу, ни верхушке Ордена. Вообще никому. Я стану опасной преступницей, беглянкой. Меня следует освободить легально. Я работаю кое над чем и уже близка к завершению. А они хотят похоронить мое исследование.
Она яростно уставилась на стену:
– Они хоронят меня!
Я снова подумал о нелепом детском стишке, про который сказала Эроно. «Сердце черно, ледяное оно». Хоть бы я был уверен в том, что поступаю правильно. Однако сказано – значит, надо делать. Приказ Вороньей Лапы. Даже если Эзабет не хочет, даже если я стану преступником – я пробью путь и вытащу ее. Если б Воронья Лапа приказал мне отрубить свои же руки, я бы попробовал. Ему нельзя не подчиниться.
– Разве ты не знатная шишка? – кисло осведомилась Ненн.
– Брат леди Танза – граф Танза, – сообщил я.
– Пусть он тебя и освободит, – пожав плечами, заметила Ненн.
Мне кажется, она искренне считала, что знатным позволено все что угодно. Но в ее словах все же было зерно истины.
– Мод все-таки не тюрьма, – заметил я. – Пусть они говорят, что вы сошли с ума, но если брат настоит взять вас под свою опеку, никто не сможет возражать. Свободу гулять по городу вы не получите, но сможете вырваться отсюда.
– Да, – согласилась Эзабет. – Но он сейчас в Мороке. Пару месяцев назад он отправился туда, чтобы помочь Малдону с вычислениями, а потом поехал изучать кратер Холода.
Повисла напряженная тишина. Ненн уставилась на меня. Я потупился. Ненн не унималась. В конце концов я таки заглянул ей в глаза.
– Капитан, не надо, – кратко и сурово посоветовала она.
Сам не знаю почему, но я ухмыльнулся. Мимо воли. Наверное, чтобы поддразнить Ненн. Мы с ней всегда так.
– А может, надо? – спросил я.
– Ты свихнулся, как и она.
– Возможно. И нам все-таки надо.
Я посмотрел на Эзабет. Оно лучше, что по приказу Вороньей Лапы. Иначе бы я взялся и сам. Эта провонявшая ворванью нора – не место для моей леди. Вообще для любой леди.
Я одернул себя. Мать твою, как заносит.
– И куда ж нам надо? – спросила Ненн.
– Я знаю кратер Холода. Я был там раньше. Если Тнота хорошо сориентируется по лунам, мы управимся за неделю, туда и обратно. Конечно, если поедем быстро и нас не грохнут по пути туда. И по пути обратно. Что думаешь?
– Петух ты, – изрекла Ненн.
– Как насчет недели?
Она задумалась. Пять лет назад мы провели дрянное лето в потасовках вокруг кратера.
– Дерьмо. Но сделать можно, – заключила она.
Так и решили. Никто и никогда не хочет добровольно тащиться в Морок, но иногда судьба плюет на тебя, и ты летишь вслед за плевком.
– А другая твоя проблема? – сердито осведомилась Ненн. – Ну, та, когда ты или отдаешь душу, или тебе отрежут яйца? Капитан, не надо так, будто у тебя все гладко и по шерсти. У тебя нет времени шляться по Мороку.
– Иногда нужно просто задвинуть проблемы подальше.
– А они не задвинутся! Особенно такие, как должок Саравору. Немаленький такой должок. Да, Тнота рассказал мне. Ты с ним разберись, а не лети в Морок, потому что…
Она осеклась. Видно, одернула себя в последний момент, удержалась и не стала выдавать красочного и емкого описания Эзабет. Да уж, яснее ясного, как моя подруга относится к потенциально свихнувшейся леди Танза.
– Саравор, – со вкусом выговорила Эзабет, будто катала на языке каплю старого вина. – Я его знаю. Мне его, хм, рекомендовали однажды. Давно. Я слышала много плохого о нем. Вы ему должны?
Сам я бы не признался. Загнал бы глубоко в нутро и держал там и не выдал Эзабет то, какую я сделку заключил с пестрым куском поганейшего зла. Вообще-то я не верю в добро и зло. Но последнее и вправду существует отдельно от людей, и Саравор – его чистейший образчик. Таких, как он, я больше не встречал. И то, что я с ним вообще повелся, отнюдь мне не комплимент.
– Капитан заплатил, чтобы спасти мою жизнь, – сообщила Ненн, гордо выпрямилась и задрала рубаху, показав бледно-бурую кляксу на животе. – Он меня вытащил, а сам залез по уши в долги и вылезти не может. Ему нужно завтра заплатить двадцать тысяч марок, а не то Саравор, мать его, опечалится. А если он опечалится, весело не будет никому.
– Ненн, хватит, – буркнул я, раздосадованный и тупо сконфуженный. – Что и кому я должен – мое дело, а не чье-нибудь. Я уже собрал пятнадцать тысяч. Я надеялся, что оно не дойдет до такого, но я могу заложить свои доспехи и наскрести нужное. Уж пять тысяч я за них выручу. Они старые, но стоят, самое малое, десять. Ну, надеюсь.
