Я усилием воли отбросил дурные воспоминания и попытался сосредоточиться на дороге. Мы нашли спуск, затем шли милю по дну ущелья до узкой полки, выводящей наверх. Мы вели лошадей в поводу. Впереди я увидел призраков. В Мороке случаются и они. Красивая молодая женщина из знатной семьи с парой чудесных детишек на руках. Она хохотала, швыряя детей в пропасть, а затем прыгнула сама. Я давно узнал, что эти призраки на самом деле вовсе не призраки. Магия Морока лезет в разум, выуживает самое яркое и страшное, вытаскивает на свет и корежит, извращает, превращает в жуткий спектакль. Ведь она не может знать, как было на самом деле. Ведь я не видел, как умерли моя жена и дети.
– Не мое, – заметила Ненн, глядя на кувыркающихся в воздухе призрачных детей.
– Очевидно, и не мое тоже, – отозвался Тнота.
Его призраки были темнокожими мужчинами. Он не питал интереса к бледнокожим женщинам и их отпрыскам.
– Это моя жена и дети, – сказал я.
– Вот дерьмо, – сказала Ненн. – Капитан, извини.
– Не твоя вина, – сказал я.
Погано на душе. Я сделал вид, что мне безразлично, но видеть такое всегда больно.
– И не твоя тоже, – сказал Тнота и по-дружески положил мне руку на плечо.
Я стряхнул ее.
– Ты прав, так что перестань смотреть на меня так, будто у меня только что издох любимый котенок. Поехали. Нам еще долго.
Хорошо бы хоть когда и самому поверить в свои слова. Бесчисленная ложь давно соткала вокруг нас плотную оболочку. Морок пытается обмануть нас – но мы с этим справляемся гораздо лучше него.
У меня защипало в глазах. Наверное, пыль. Тут она злая.
Снова ложь, ложь и ложь…
Глава 18
– Джиллинги, – сообщил Тнота.
Уже третий день в Мороке. Я ожидал их раньше. Мы миновали озеро, воняющее кислотой, с серебристой пленкой на поверхности. За нами пару миль тащился призрак деда Тноты, бормочущий на южном языке, полном щелканья и шипения. К счастью, ничего горше не случилось, пейзаж радовал привычной монотонностью: песчаные дюны да черные скалы.
– Ненавижу ублюдков, – выговорила Ненн.
Любой, шлявшийся в Морок, ненавидел джиллингов.
Мы ехали сквозь ущелье, когда эти твари вылезли из нор в скале. Красные, голые, безволосые, желтоглазые – они заковыляли к нам. Пузатая мелочь. Самые большие – двух футов ростом. На руках и ногах всего по два пальца, широких, с острым когтем.
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время? – спросил один комичным фальцетом.
Вот только двойной ряд остроконечных зубов отнюдь не располагал к смеху.
– Дороги – ни к черту, а правительству все равно, – подхватил второй.
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время? – повторил третий.
Их собралось много. Штук пятнадцать. Тревожно. Джиллинги трусливы и не станут атаковать того, кто их заметил издали. Но когда их много, они смелеют.
– Гребаные уроды, – определила Ненн.
Один подобрался слишком близко к ее лошади. Ненн пнула тварь древком алебарды, и джиллинг с визгом укатился прочь.
– Капитан, сколько фраз вы слышали от них? – спросил Тнота.
– Только пять, – ответил я, расчехляя алебарду.
Джиллинги пошли за нами, держась на безопасном расстоянии. Они не побеспокоят, пока мы не устроимся на ночлег. Желтая слизь на их зубах – сильное обезболивающее. Говорят, самая частая причина смерти в Мороке – когда джиллинги отъедают людям ноги во сне. А еще говорили, что Кими Хольст так и потерял свои.
– Я слышал «добрый вечер» и «дороги», – заметил Тнота. – Еще были «Он хороший парень, только не зли его» и «семьдесят три, семьдесят два».
Он нахмурился:
– Но вот не припомню других.
Все джиллинги знали в точности те же самые фразы, всего шесть, и произносили их так, будто понимали. Хотя на самом деле они не понимали ничего, лишь бессмысленно повторяли реплики, доставшиеся от прошлого. Наверное, когда волна силы, посланная Сердцем пустоты, разодрала реальность, каких-то бедолаг поймало и перекорежило, и их случайные слова перетекли в уродливые тела джиллингов. Непонятным образом слова распространились среди них. Сердце пустоты обрушили на мир восемьдесят лет назад. Но кто знает, может, джиллинги не стареют?
– А я слышала от них: «Если не сложишь на подветренной стороне, зимой не будет проку», – добавила Ненн.
– Этого я никогда не слышал, – заметил я.
– А шестая фраза? – спросил Тнота.
Я вздохнул. Я слышал ее лишь однажды ночью, в начале отступления от Адрогорска, когда драджи шли по пятам и наседали.
– Они сказали: «Помилуй нас, святой дух». Они такое говорят нечасто. Кто знает, отчего они говорят вообще? Гребаные недомерки.
Я замахнулся древком топора на тварь, слишком уж подобравшуюся к лошадиной ноге. Джиллинг отскочил, непрестанно вереща, что кто-то «хороший парень».
Я не рассказал всего. Целиком фраза звучала так: «Помилуй нас, святой дух. Безымянные предали нас. Смерть грядет». Сейчас не самое подходящее время для таких цитат.
Перед тем как остановиться на ночь, мы поймали несколько джиллингов, прикончили их и развесили пузатые красные тельца на окрестных скалах. Старый проверенный метод отпугнуть ублюдков – но, увы, не вполне надежный. Мы легли и прижались друг к другу, отчасти из-за тепла, отчасти потому, что так легче наблюдать сразу за двумя. Клада и Эала стояли высоко в ночном небе, разливая призрачный свет. В Мороке всегда трудно уснуть, но мы как-то справились. Сколько сон не отгоняй, он в конце концов обязательно догонит. Проснулись мы с целыми руками и ногами. Хорошее начало трудового дня, что да, то да. На завтрак пошли холодная колбаса и сухой горох, залитые водкой и бражкой. На десерт – лакрица.
Я ощущал, как внутри меня копится чужое: магия, неправильность всего и вся. Оно лезет в одежду, в руки и ноги, свербит в глазах, наполняет вонью весь мир. В кожу будто впитывается липкое сало. Чужое всегда рядом, за плечом. Чужим дышишь, обоняешь его и, помимо воли, становишься его частью. Как же Воронья Лапа сумел такое? Никто не знает, что такое «Сердце пустоты», но что из него вышло, видели все. Воронья Лапа нашел его? Или сделал сам? Если сделал, почему не повторил в тот мрачный день, когда Глубинные короли снова пошли в атаку? Морок – памятник его неразборчивой жестокости и мощи, надмогильный камень десяткам тысяч принесенных в жертву гражданских и солдат. А заодно и напоминание Глубинным королям о том, что Безымянные тоже могучи. Быть может, затем Воронья Лапа и создал Морок?
На четвертый день перед нами из тумана выплыл кратер Холода. Еще утро, но наше дыхание вырывалось белым паром из ртов. Кратер предстал пятном черноты. Когда подъехали ближе, различили края.
