Я решил не указывать на то, что детям запрещено входить на станции приграничья. Да, не стоит валить добро на душу.
– Покажите список прибывших, – приказал я.
Сержант пожал плечами, поежился, будто хотел сказать, что я напускаю холодного воздуху и надо поскорей закрыть ворота. Я взял гроссбух, полистал.
Прибывшие в карете гости явно не вписали себя. Да уж, с полнотой записей тут проблемы тоже. Я пробежался по списку. Меня интересовала не только подопечная Вороньей Лапы. Я надеялся увидеть безобразный почерк Малдона. Но в книге за последние пару месяцев – только караваны снабжения, смены вахты да случайные шлюхи.
Пока магия не съела его мозг, Глек Малдон был моим другом и артиллерией нашей команды. Он был отличным парнем – ну для того, кто убивает людей за деньги. Дюжину раз выезжал вместе со мной в Морок, а потом залаял на луну и угодил в богадельню. Однако спиннерам уровня Малдона стены психушки не помеха. Он вырвался. И теперь он на свободе – безумный и очень опасный. Конечно, уж вряд ли бы он заявился сюда и уж тем более записался в книге визитов. Но я все равно спросил сержанта.
– Скажите, может, вы видели мужчину, приезжего: высокого, лет пятидесяти, с темно-русыми волосами, поседевшими на висках?
– Я б не сказал, что припоминаю вот такого… а как зовут?
– Глек Малдон, спиннер из Валенграда. Говорит будто помешанный.
Сержант покачал головой и взял гроссбух так, будто я залез туда без спросу и нагадил.
– Нет, волшебных типов не было уже давно.
Я поблагодарил, хотя и не совсем искренне. Конечно, Малдону не было никакого особенного повода бежать именно сюда, на юг. Хотя он куда угодно мог бежать. Все лучше, чем торчать там, куда его заперли в Валенграде. Я вздохнул и мысленно вычеркнул Малдона из списка ближайших забот. Жалко. Я по нему скучал.
Ворота с лязгом захлопнулись. Сержант взялся за тяжелую лебедку, и решетка медленно поползла вниз. Мать его, не люблю, когда меня запирают за стенами.
– Капитан, купишь мне такую шикарную тачку? – осведомилась Ненн, и я посмотрел в сторону стойла.
А, Ненн заметила карету на рессорах. В подобных чудесах ездят те самые леди, которых не прельстить моим портретом. Колесам явно нужен ремонт – они для мощеных бульваров, а не для убогих приграничных дорог. Кузов выкрашен голубым, на нем золотые завитушки. Хозяин наверняка с толстым кошельком. А может, хозяйка – та самая, за кем меня послал Воронья Лапа.
– Когда начнешь меня слушаться, тогда и стану покупать тебе всякие подарки, – сообщил я женщине-головорезу.
– И что же принесло сливки общества на Двенадцатую станцию? – подумала вслух Ненн.
Она знатных любила не больше моего.
– Ну да, приятного тут мало, – согласился я. – Еда – дерьмо, постели еще хуже, а как глянешь на восток, мир плывет перед глазами. Проблема в том, что чем ты голубей по крови, тем меньше толку в голове. Наверное, какая-нибудь дура решила пожаловать деньги на оборону отчизны и захотела присмотреться к приграничной жизни. Думаю, один взгляд за границу, запашок Морока – и бедняжка побежит без оглядки.
Ненн всегда любила послушать, как я костерю голубую кровь. Любить мне ее не за что. Мой опыт общения с аристократией навряд ли приятнее, чем у Ненн.
Я отправил ребят на ночлег. Они уж отыщут где нахлебаться, наораться песен и проиграться друг дружке. Ну и пусть – лишь бы не дрались и не воровали. Народу нужно выпить, стряхнуть дрожь Морока. После того как выберешься из-под расколотого неба, всегда пробирает дрожь. Наверное, тамошняя магия, пролезшая в тело, так выходит. А может, и нет. Безымянные не говорят, отчего их магия действует на нас так, а не иначе. А спросить их никто не отважится.
В Мороке виноват Воронья Лапа – конечно, если Безымянных вообще можно винить в чем-либо. Разве могут их упрекать жалкие смертные? Кое-кто молится Безымянным, словно они боги. Но если Воронья Лапа – бог, то этот мир не стоит и ломаного гроша. Безымянные уже два столетия воюют с Глубинными королями и их империей, Старой Дхьярой, – и чего добились? Моря слез и груды костей, желтеющих под песками Морока. У нас даже не перемирие, а затишье от изнурения. А королевства за нами даже не понимают, что единственная защита от Глубинных королей – это Машина и приграничные станции. Не понимают, насколько мы близки к эшафоту, как затянуты петли вокруг наших шей. Но мой хозяин не смирится с поражением, даже если ему придется пожертвовать всеми мужчинами, женщинами и детьми Дортмарка. А Воронья Лапа уж пожертвует, никаких сомнений. Он это доказал, выжигая Морок.
Мне навстречу выступила целая бригада администраторов, клерков и прислуги. Все вещали про занятость коммандера. Я не обращал внимания и протискивался мимо. Воля Вороньей Лапы. Он не терпит промедления. Безымянные не потратят и крупицы энергии на пустяк. Они берегут свои силы пуще золотого запаса. Я почти прорвался в кабинет, но уткнулся в группку солдат, пригрозивших мне подвалом и цепями. Я порычал на солдат. Это не улучшило их настроения и не помогло мне пройти.
«Черные крылья» – организация небольшая, если нас вообще можно назвать организацией. У нас нет рангов, нет общей цели. Я знал имена еще семи капитанов – но три имени были фальшивыми, да и остальные, возможно, тоже. Я и мои ребята были тайной рукой Вороньей Лапы, его глазами и кулаками. Мы работали там, куда не доставала армия, исполняли тайные приказы Безымянных, когда те удосуживались приказывать. Пять лет я работал без прямого приказа. Полная свобода, доставай деньги как хочешь. Я водил в Морок нанятых головорезов, народ немногим лучше уличных бандитов – а скорее, и хуже. Клеркам следовало бы из кожи вон лезть, чтобы угодить мне, но Воронья Лапа уже давно не являл себя, и страх перед Безымянными малость затух.
Но Воронья Лапа вернулся – а с ним и страх.
– И что у него за неотложная херня? – осведомился я.
– Видите вон те кареты? – спросил нисколько не устрашенный капитан в изумительно чистенькой униформе; щеголь словно никогда не выходил на улицу. – Коммандер с дьяволицей, уже два часа она ставит здесь все на уши. Она – спиннер из самых сливок, сестра графа, родственница княгини Эроно.
Он смерил меня взглядом. Может, у меня и «черные крылья» на плечах, но они под трехдневным слоем грязи и пыли. Я потный, изо рта воняет фунтом лакрицы, сжеванным в Мороке. В общем, мы договорились, что капитан пошлет за мной, когда его начальник договорит с леди. А еще мне предложили вымыться перед аудиенцией. В ответ я посоветовал, куда засовывать такие советы.
В общем, пробиться к цели способа не было – разве что проломить дюжину черепов. Но даже приказ Вороньей Лапы – не повод грохать народ направо и налево. Ну, по крайней мере, раз таинственная подопечная Вороньей Лапы у высокого начальства, покамест она в безопасности.
– А что за голубокровная? – спросил я.
Капитан не особо хотел общаться, но ему нравилось изображать знающего и умудренного.
