Мы дрались. Над парапетом мелькали клинки, лестницы с грохотом валились наземь, молоты и топоры лязгали по шлемам, сыпались валуны и старые кирпичи. Первые драджи шли не по своей воле. «Малыши» запустили в них психочервей, чтобы дать пример остальному пушечному мясу. Я проткнул копьем солдата с остекленевшими пустыми глазами, обреченного на смерть. Среди штурмовавших были и уже мертвые – «малыши» с одинаковой легкостью двигали и живых, и покойников.
Дхьяры шли не волнами, а непрерывным потоком. Мои руки налились свинцом, и я отошел, освободив место молодым и свежим. Я видел, как Дантри отсек топором руку, уцепившуюся за парапет. Пара юнцов перепугалась и побежала со стены вниз. Я видел, как одного из моих новичков схватили уже неживые руки и потащили за стену, к груде трупов внизу.
А неоновые буквы над цитаделью все еще складывались в прежнее: «МУЖЕСТВО».
«Малыши» не хотели подходить близко, помня о вчерашних потерях. Но, должно быть, и они не смели ослушаться приказа. В полдень на нас полетели заклятия. Дюжину моих ребят разодрал на части паренек лет тринадцати – наверно, один из старейших «малышей», обращенный, когда Короли только пришли к власти. Эзабет сцепилась с ним. Его темная магия и вспышки ее лунного света рвали сполохами небо. Заклятия «малыша» выбили еще человек двадцать. Потом Эзабет сковала его, обожгла, и он побежал в Морок, обгорелый, с дымящимися волосами.
Эзабет невероятно дралась. Глухие, сухие вспышки ее разрывной магии выметали целые поля в строю драджей. Трое оставшихся на стене боевых спиннеров Венцера тоже швырялись разрядами, но их сила не шла ни в какое сравнение с мощью Эзабет. Затем один получил стрелу в грудь, а второй и того хуже – ободренный успехом Эзабет, он взялся тягаться с «малышом». Ублюдок тут же получил в мозг психочервей и обратился против своих. Мы бы потеряли стену, если бы не оставшийся безымянным солдат, отважившийся подкрасться сзади и всадить в идиота нож.
Мясорубка продолжалась весь день. Как-то мы сумели ее пережить – побитые, истощенные, усталые. У меня под рукой не осталось в живых никого, кроме Ненн и Дантри. Может, мои погибли. А может, удрали. Как сейчас узнаешь? Драджи отошли. Наверняка их еще многие, многие тысячи. Всех не перебьешь. Вся надежда на то, что у них кончатся лестницы.
На цитадели зажглись буквы: «КОМАНДНЫЙ СОВЕТ».
Я решил пойти и послушать больших шишек. Я не состоял в совете, но в живых осталось мало тех, кто состоял. Честно говоря, в живых вообще осталось мало.
В зале совета царило холодное, тусклое уныние. Никто не хвастался подвигами своих людей и числом убитых драджей. Блеклые, измученные, обескураженные лица.
Шишки поважнее с Венцером во главе сидели за столом. Типы помельче, вроде меня, стояли у стен.
– Маршал, настало время, – сказал генерал Йонович. – Морок кишит дхьяранскими легионами. Более подходящего времени не будет. Вылейте на них огонь. Активируйте Машину Нолла.
– Генерал Йонович прав, – поддакнул полковник. – Маршал, сейчас или никогда. Отчего мы медлим?
– У Вороньей Лапы свои причины, – ответил Венцер. – И не спрашивайте меня о них.
– А для чего мы тут собрались, как не для этого? – сердито спросил Йонович, тощий, симпатичный, убежденный карьерист. – Воронья Лапа сошел с ума! Я сильно удивлюсь, если половина моих людей не превратится в дезертиров в мое отсутствие. Активируйте Машину! У Безымянных могут быть свои причины, но я не хочу попусту умирать здесь!
Все нападали на маршала. Никто не встал на его сторону. Старый лис, окруженный тремя десятками борзых. Упреки и жалобы не давали ему выговорить и слова. Все хотели жить, хотели спастись. Их трудно винить. Они же не знают, что у нас больше нет защиты. А я все равно решил оставаться на стене до последнего.
Венцер перестал вмешиваться, умолк, съежился. Я не видел печальней и жальче зрелища за всю мою жизнь. Он был лучшим солдатом из всех, кого я знал, настоящим героем, воином, гением стратегии, а теперь он превратился в бессильную развалину, измученную болями и недугами старости. Я посмотрел ему в глаза – и тут же отвел взгляд. Думаю, он знал, к чему все идет.
Генерал Йонович встал над ним, протянул руку. Офицеры загомонили, почуяв, что добыча слабеет.
– Отдайте ключ, – потребовал генерал. – Маршал, я очень уважаю вас. Я прослужил под вашим началом двадцать лет. Но теперь, прошу, отдайте ключ.
Генерал не был плохим человеком. Он делал то, что считал правильным. Может, оно и было правильно. Генерал вот так запросто сместил маршала.
– Активируйте, если сможете, – сказал Венцер и протянул генералу тяжелый железный ключ, символизировавший власть над Машиной.
Йонович гордо выпрямился, зная, что теперь он начальник. Остальные жадно глядели на него. Генерал подозвал младшего офицера.
– Информируйте по коммуникатору Три-шесть, что я активирую Машину в полдень.
Лейтенант убежал. Генерал печально посмотрел на бывшего Маршала границы.
– Сэр, мне очень жаль.
– Вам будет жаль немного больше еще до полуночи, – холодно ответил тот.
Офицеры принялись обсуждать приготовления к запуску Машины. Я не мог это слушать, развернулся и ушел. Должно быть, младшие клерки в кабинете снаружи слушали разговоры. Ублюдки хватали все мало-мальски ценное, паковали в наспех сооруженные мешки из плащей и удирали. Думаю, они достаточно поднаторели за время работы, чтобы понять, отчего упрямится маршал. А когда свои затевают свергать своих, самое время пуститься в бега. В конце концов побегут все.
Все, конец. Трудно поверить, но и в самом деле конец всему, что я знал. Конец войне. Время все превращает в пыль, но все надеются, что финал настанет не при них. Кем был я до Границы? И где тот прежний «я»? Как и говорила Эзабет, он канул в небытие. Таким, как я, больше не видать лета. И что делать? Сдаться, встать на колени и ждать, пока изменишься? Служить врагу, с которым воевал столько лет, превратиться в раба и отправиться на завоевание новых земель, чтобы разносить зло? Я скорей сдохну. Чем, собственно, и исчерпываются мои жизненные сценарии.
Я нашел Эзабет, взял ее за искалеченную руку и молча повел на второй этаж таверны, в свободную комнату. Солдаты заухали и радостно загалдели. Наверное, подумали, что я хочу перепихнуться напоследок.
– В чем дело? – спросила Эзабет.
– Они только что выкинули Железного Козла из стойла, – выговорил я, тяжело дыша, раскрасневшийся и потный от бега. – Ублюдки устроили переворот!
Я грохнул кулаком по кровати. Та оказалась неприятно пружинистой.
Эзабет тяжело опустилась в кресло, прикрыв ладонью глаза.
– Может, они не видели другого выхода? Маршал никогда бы не сдался, никогда бы не ушел с границы, даже если это стоило бы ему жизни всех мужчин, женщин и детей пограничья.
– Сдаться уж точно не выход.
– А у нас есть выбор? – спросила она, глянув на меня из-под маски. – Святые духи, я старалась изо всех сил. Но я так и не узнала, как открыть дверь к ядру Машины. Я не могу сломать охранные заклятия Безымянного. Может, если бы у меня было больше времени, ресурсы Ордена, я и смогла бы разгадать… Но здесь и сейчас? Машина Нолла – сплошная ложь. Может, она всегда была лишь ложью.
