– Прикончи меня, – прохрипел Малдон.
– Следовало бы, – согласился я.
– Так давай!
Я снова коснулся пальцем спуска. Дым от фитиля щипал глаза. Я стиснул зубы, чувствуя, как по щекам катятся слезы, прижал приклад к плечу.
– Сейчас, – сказал я.
И не выстрелил.
– Мне незачем жить, – сказал Малдон. – К тому же, я видел слишком многое для смертного. Я заглянул в черное сердце тварей, зовущих себя «Глубинными королями». Галхэрроу, ты и представить не можешь, насколько они чудовищны и что сделают, если выиграют. Пожалуйста. Забери мою боль.
– Ты чувствуешь ее?
– Теперь да, – выговорил он очень тихо, будто прошелестел сквозняк в темной гробнице. – Помнишь ту ночь, когда мы раздобыли бутылки «Вайтландского огня» и выпили с бордельными девками над заведением Энхоста? Веселая удалась ночка.
– Ты затащил в постель всех пятерых, – вспомнил я, улыбаясь, но палец с крючка не убрал.
– А ты не захотел и притронуться к ним, – добавил он и закашлялся – хриплым, тяжелым кашлем умирающего.
– Да, были времена.
– А теперь посмотри на меня: изуродованное детское тело, изуродованная жизнь. У меня отняли все.
– Мне жаль, что я не был там и не смог помешать. Они забрали тебя. Я должен был найти тебя раньше.
– Не твоя вина, – сказал он. – А теперь давай кончай.
Он зашевелился, оперся о стену, поднял голову.
– Ну же, скорей.
– Но ведь Машина Нолла, – указал я. – Ее нужно активировать. Сюда идет Шавада.
– Именно, – выговорил Малдон и попытался улыбнуться. – Отчего, по-твоему, я так хочу быть пристреленным? Я не хочу возвращаться к нему. Он и в самом деле идет сюда. Он знает, что Машина не работает.
– А мы можем ее запустить? Есть хоть какой-то способ?
– Может, и есть, – сказал Малдон и пожал плечами. – Дело в парадоксе Песнобега. Машина забирает столько фоса, что, на первый взгляд, работать в принципе не может. Отдача должна быть невероятно велика. Но у меня есть теория на этот счет.
– Что за теория?
– Представь полый шар, у которого внутренняя поверхность – сплошь зеркало. Свет рождается внутри и бесконечно отражается от стенок, не в силах выбраться наружу, пока не проделает дыру. Мне кажется, ядро Машины, в сущности, именно таково.
Надежда. Я не знал ее уже так долго, что испугался, когда она родилась.
– То есть Машина не принимает фос не потому, что испорчена, а потому, что заряжена до предела?
– Возможно.
– Тогда почему она не сработала, когда Йонович потянул за рычаг?
– Я не знаю, – с трудом выговорил Глек.
Его маленькое тело содрогнулось в конвульсии, задрожали руки. Похоже, он отчаянно пытался не сорваться в припадок. Оно неудивительно, когда отстрелена половина лица.
– Шавада послал тебя выяснить?
– Да. Среди высоких чинов Ордена инженеров эфира есть шпион. Он сообщил, что вы близки к разгадке. У Эзабет Танза есть шанс активировать Машину. Ваши Безымянные предали вас и удрали, но Глубинные короли никак не могут избавиться от страха перед Машиной Нолла. С тех пор как Сердце пустоты сожгло землю, повредить им могла лишь Машина. Филон и Акрадиус помнят тогдашнее унижение.
– Шпион? Мы ведь уже посчитались с Эроно.
– Нет. Кто-то другой. Я не знаю кто. Разве это важно сейчас?
Я шагнул вперед и снова приставил ствол ко лбу Малдона. Тот улыбнулся. Наверное, перенесенные пытки, виденные кошмары кого угодно заставили бы радоваться смерти. Да и выбора нет. Что делать в жизни бессмертному слепому ребенку, лишенному магии?
– Глек, прости, – выговорил я.
– Давай скорее!
Конечно, застрелить его – самый разумный выход. Выбора нет. Ну вправду. Так безопасней.
И разумней.
Глава 35
Шатаясь, я выбрел из туннелей под цитаделью. Город был все таким же тихим и мертвым, трупы лежали на прежнем месте. Я проторчал в подземельях не так уж долго, а показалось – сотню лет. В моей бороде запеклась кровь.
В цитадели оказались и живые. Я поймал девушку-посыльную и торопливо начеркал записку Линдрику:
«У Танза и у меня – новые данные. Мы активируем Машину, когда нападут драджи».
Девушка была только рада удрать от побоища. Конечно, на самом-то деле у нас не было почти ничего, но я хотел, чтобы Линдрик поверил в нашу способность запустить Машину.
Я пошел по коридорам наземных ярусов. Кабинеты большей частью пустовали, стража перед ними исчезла. То и дело от меня прятались грабители, тащившие охапками ценные книги, серебряную посуду, канделябры и картины со статуями. Грабители были в униформах. Наверное, клерки с бухгалтерами да пара-тройка солдат. Наверное, они услышали шум внизу, увидели трупы во дворе и решили, что самое время разжиться чем-нибудь напоследок, перед дорогой на запад. Увы, мысль очень разумная.
Железный Козел тоже решил дезертировать, но в другую сторону. Его сухонькое истощенное тело качалось на холодном ветру. На полу грудой лежали алые вельветовые портьеры. Маршал вытянул из них крепежный шнур и перекинул его через потолочную балку, чтобы сделать петлю. Маршальские глаза выпучились, язык высунулся из беззубых десен. Я застыл в дверях, глядя, как ветер шевелит покойника.
О маршале Венцере мне рассказывали невероятные истории еще до того, как я попал на границу. Мол, он настолько гениальный тактик, что за ним гонялись по Мороку сами короли. Он – живая легенда, полководец бесчисленных побед. Под его началом все было лучше: и стрелы летели дальше, и походные костры грели сильнее. Я был готов умереть за него. А теперь он медленно покачивается на безразличном ветру. Просто еще один труп.
Широкополая красная маршальская шляпа лежала на столе. Рядом с ней старик разложил свои самые ценные ценности: кавалерийскую саблю, блестящую золотую булавку с тремя лунами – знак ранга, истрепанный томик популярной любовной поэзии, рядок маленьких портретов – то ли родня, то ли давно умершие старые друзья.
Хотя рукоять сабли была позолочена, а портреты – украшены драгоценными камнями, цена всему выложенному – горсть серебра. Венцер больше всего ценил оставшиеся у него обрывки памяти. А теперь он оставил их непонятно кому и отправился к духам милосердия. Или в ад. Или, что вероятнее всего, он – слишком усталый, старый и отчаявшийся – просто исчез, оставив вдобавок к сувенирам качающийся мешок иссохшего мяса и хрупких костей.
Я перерезал шнур, уложил тело у окна, прикрыл портьерами, будто саваном. Малдон прикончил почти весь Командный совет, а Венцер закончил работу «малыша». С минуту я стоял и глядел в окно. Драджи собирались на очередной штурм. На этот раз они соорудили что-то вроде осадных башен. На них мигали огоньки. А у наших пушек не осталось пороха, чтобы остановить врага.
