Она убила тысячи драджей за цитаделью и внутри нее – буквально разорвала их на части. Хромая, я выбрался в город, полный разорванного трупного мяса. Пошел холодный дождь. Я прислонился к воротам цитадели и посмотрел на расколотое бронзовое небо Морока. Оно скорбно завывало, оплакивая уродство и грязь земли. Луны висели низко над горизонтом. Из-за рваных облаков пробивался их свет, ленивая золотисто-алая полоска, подкрашенная синевой.
Над цитаделью медленно задвигались огромные решетчатые антенны главного излучателя. Машина Нолла готовилась к выстрелу. Безымянные сделали свою работу, добыли нужное сердце. Я покачал головой и заковылял обратно в цитадель. Я сегодня насмотрелся на убийства.
Глава 39
– Они едут! Едут!
Детей так радуют перемены. И не важно, что им довелось видеть раньше. Для десятилетнего мир полон волшебных новинок. Дети радуются чему угодно.
– Так вы пойдете смотреть? – спросил меня младший.
Не знаю, откуда они явились. Отчего-то «Колокол» стал домом для всех беспризорных и оставленных во время бегства из города. Большинство и не знало, их родители убежали из города, когда драджи заполонили улицы, остались под кучами щебня или умерли с мечом в руках. Впрочем, какая разница? Главное, что они исчезли, а отчего – дело десятое.
– Думаю, я лучше отдохну здесь, – ответил я.
Ребятишки разочаровались. Духи святые, ну отчего им так нравится дергать и теребить меня? Может, потому, что моя забинтованная нога лежит, подпертая стулом, а я не могу разогнать сорванцов или удрать от их непрестанного щебета?
– Почему б вам не пойти и не понаблюдать вместо меня, как они прибудут, а потом все рассказать?
Они все еще колебались.
– Думаю, они привезут еду, – добавил я.
Это сработало. Мы все изголодались.
– Мы принесем вам что-нибудь! – пообещали они.
Но они забудут. Дети всегда забывают.
– А может, и стоило бы посмотреть, – заметил Тнота.
Он покачивался на ходу – не привык еще двигаться без руки. Он с трудом поставил на стол кружку с элем. Отличным элем, надо сказать. Хозяин таверны исчез, и мы практически поселились в ней. В Валенграде осталось немного взрослых, ценящих выпивку. Кстати, мы позволяли и детям откупоривать бочонки – при условии, конечно, не трогать самые лучшие.
– Я насмотрелся на князей на всю оставшуюся жизнь, – сказал я. – Да, сейчас самое гребаное время явиться на сцену Великому князю. Надеюсь, Ненн плюнет ему в глаза.
– Да, а ведь может. Ненн, она такая. Большой Пес говорит, что она им не понравится.
– Ненн поначалу никому в особенности не нравится, – заметил я. – Однако она – генерал границы, глава последних защитников Валенграда. Знаешь, твой Большой Пес не ахти с предсказаниями в последнее время.
– Трудно ожидать от него безупречной точности. Ведь он всего лишь пес.
Тнота ухмыльнулся, раскрыл рот, будто желая выпить, а затем сообразил, что так и не поднял свою кружку. Опять фантом руки. Врач хорошо сделал дело: остановил кровь, отрезал лишнее, зашил обрубок – но привыкать Тноте придется еще долго. Я не верил, что он выдюжит. Но, похоже, южные люди живучи, будто крысы.
– Думаешь, ей оставят чин?
– А куда денутся? Карьерные назначения военного времени остаются в силе. Кто-то даже заполнил все нужные бумаги и оставил в кабинете Венцера.
Мы занялись выпивкой.
Уже прошло десять дней после битвы за Валенград. Почти все это время я беспробудно пил. Впрочем, как и раньше. Единственная разница – не приходилось платить. Детишки подносили нам и обтирали нас, когда мы отключались. Добрые ребята. И сноровистые.
Сироты строили свой мир на оставленных родителями руинах. Они находили слепых – тех, кто глядел в Морок, когда Машина Нолла обрушила возмездие, – и заботились о них. Большинство вовремя отвернулись, но перепуганные и растерявшиеся либо попросту глупые остались глазеть – и ослепли. Несколько угнездилось в таверне рядом с нами. Сгорбленная старуха приходила дважды в день, чтобы проверить, как мы заботимся о калеках, и учила их вязать. У нас наладилась недурная вязальная мануфактура.
Вошел Дантри, двинулся к стойке, налил себе вина, затем сел рядом с нами.
– Как рука? – спросил он Тноту.
– Ее по-прежнему нет.
– Капитан, а как ваша нога?
– Выглядит скверно, – ответил я. – Воспалилась. Может, инфекция под рубцом. Может, гангрена. А может, и обойдется.
Граф кивнул. Ну, хорошо хоть копье не задело кость. Если инфекция зашла глубоко, либо мое тело поборет ее, либо моя плоть почернеет, и я умру. Я игрок. Но мне не хотелось ставить на свое будущее. Скверные карты на руках. Лучше уж уложить ногу на стул и не думать о ней.
– Что-нибудь новое снаружи? – спросил Тнота.
Дантри опорожнил свой стакан, налил снова, выпил до половины, затем покачал головой:
– Ей уже дали имя: Леди Света.
С тех пор как ему сказали о том, что она появилась в городе, Дантри был сам не свой.
– Бессмысленно гоняться за призраками прошлого, – выговорил я, стараясь изобразить сопереживание.
Я понимал, как он чувствует себя. Мне было не лучше.
– Генерал Ненн собирается приветствовать Великого князя? – спросил он.
Дантри не хотел рассказывать о том, где был и что видел. Малейший слух о Леди Света, и граф мчался сломя голову. Если бы моя нога не горела, как семь кругов ада, я бы, наверное, мчался тоже. В общем, я даже благодарен судьбе за то, что не могу бегать.
– Его и двадцать тысяч солдат, – ответил я. – Валенград снова превратится в муравейник. Я люблю его тихим.
– Вам следовало отправиться с ней. Это ваша победа в той же мере, что и ее.
– Пусть все достается ей. Я хотел стать маршалом не больше, чем получить копье в ногу. Ненн придется расшаркиваться и махать шляпой, а потом думать, где взять деньги, балки и силы для ремонта стены. Я уже слишком старый для подобной возни.
Я мог бы отправиться на встречу. В конце концов, это я приказал держать Три-шесть до последнего. Тогда б у меня появилось золото, шикарная форма, женщины и даже, возможно, карьера. Я мог бы посмотреть свысока на мое отрекшееся семейство и плюнуть на него. Но тут, в «Колоколе», было вдосталь бесплатного эля и бренди. А я, в общем, ничем больше не интересовался. К чему деньги или женщины? У меня было и то и другое. И оно только добавляло дерьма в жизнь. Впрочем, кривлю душой. В последние несколько часов войны я отыскал кое-что. Но потерял и уже никогда не найду. И куда теперь деться? Одно уютное место – на дне бутылки.
Дантри осунулся и постарел. Его волосы обожгло, перебитый нос выправили кое-как, с лица ушла юношеская свежесть, глаза потухли. Все, больше нет жизнерадостного юноши. Тнота поседел и не трахался ни с кем с тех пор, как отняли его руку. Мы все изменились, и никто не ждал таких перемен. Разве что я остался прежним. Ну, лишняя бутылка, плюнуть и забыть. Нализаться в дупель и загорланить песню.
