Социальные данные объединяют более тесно, чем общий для всех членов семьи домашний адрес. Оставляя комментарий к посту своего друга в Facebook, вы тратите время и силы на создание и распространение информации, а также обнародуете личные вкусы и пристрастия. А затем по какой-то причине автор удаляет пост. Что будет с вашим комментарием? Должны ли отклики на информацию находиться под контролем автора первичного информационного посыла? Вы должны иметь возможность постоянного доступа ко всей совместно созданной информации и видеть ее в изначальном контексте. Однако это не означает, что вы можете использовать чужие материалы без разрешения авторов.
Значительная часть нашей жизни проходит в цифровом мире, где во взаимодействии с окружающими и всей планетой мы вносим свой вклад в создание информации. Каким законам должен подчиняться доступ к вашему цифровому «наследию»? Это не праздный вопрос: в прошлом году умерли от 1 до 10 миллионов пользователей Facebook
[349], и вопрос о том, кто получает контроль над аккаунтом человека после его смерти, породил острую дискуссию (и массу неразберихи)
[350]. Некоторые аккаунты были удалены по просьбам ближайших родственников. В таких случаях вся информация в аккаунте, созданная с участием других (помеченные вручную фото и разговоры), утрачивается безвозвратно, невзирая на мнение людей, которые также имеют на нее равные права.
В 2015 году Facebook стала предлагать пользователям опцию назначения «наследного контакта» – своего рода душеприказчика, которому предоставляются очень ограниченные права на просмотр и редактирование аккаунта покойного. Он может выбрать другое фото для профайла, написать специальный пост поверх летописи событий и принимать новые запросы на дружбу от родственников и знакомых
[351]. Доступ к какой-либо другой информации не предоставляется, и по вполне понятной причине: это означало бы возможность использования информации, а рекомендации и рейтинги, подготовленные для усопшего, вряд ли будут очень полезны кому-то еще. А если в аккаунте начнет появляться много новой информации, то он перестанет быть мемориалом и будет служить средством самовыражения «душеприказчика».
Ситуация с определением «свои данные» становится еще более запутанной, когда речь заходит об информации, собираемой сенсорными устройствами. Общественность пришла к выводу о том, что человеку, фотографирующему в общественном месте, не надо спрашивать разрешения у людей, случайно попадающих в кадр. Фотограф не может идентифицировать всех, кто запечатлен на картинке, зато это часто получается у системы распознавания лиц Facebook DeepFace. Алгоритмы Facebook достаточно продвинуты, чтобы автоматически предлагать тэги для лиц на вновь загруженном фото, хотя эти «компьютерные метки» появляются только у тех, кто входит в круг друзей отмеченного человека.
Власти некоторых стран посчитали, что такие тэги нарушают право на неприкосновенность личной жизни. Разумеется, получив претензии Евросоюза относительно автоматических тэгов, Facebook в добровольном порядке отключила эту услугу в европейских странах
[352]. Но почему человеку можно ставить тэги, а машине – нет? Идентифицированное лицо может удалить и те и другие. И тэги, поставленные человеком, могут оказаться не менее обидными или потенциально опасными, чем любые компьютерные.
А почему же Facebook старается присваивать автоматические тэги всем лицам на новом фото вне зависимости от того, кто его загрузил? У него нет другого выбора. Предварительный отбор фото, которые следует исключить из обработки алгоритмом распознавания лиц, практически невозможен. Что делать в случае, когда человек опасается проблем в связи с автоматической идентификацией, непонятно. Власти могут вообще запретить автоматические тэги, но такой огульный подход может уменьшить пользу, получаемую людьми в связи с предоставлением информации для обработки. Лучше дать людям возможность самостоятельно понять риски и выгоды компьютерных тэгов, показывая их им.
Предположим, что незнакомый человек выложил в Facebook фото с события, в котором вы участвовали. На этом фото вы и еще куча народа. Система распознавания лиц указывает, что одно из лиц на картинке, скорее всего, ваше, и предлагает соответствующий тэг вашим фейсбучным друзьям, просматривающим фото. Но если никто из них не акцептует компьютерную метку, вы никогда не узнаете о существовании этой фотографии.
Если вы просите Facebook показать вам все фото с вашим тэгом, система должна показать вам их вне зависимости от того, ручные это тэги или компьютерные и есть ли у вас разрешение на просмотр изображения от того, кто его запостил. Поскольку компьютерные тэги являются вероятностными, вы увидите также картинки, на которых Facebook идентифицировал вас с низкой степенью уверенности. Если вы хотите увидеть все изображения, на которых могли оказаться, вам потребуется разобраться с огромным количеством картинок. Для облегчения этой задачи надо иметь возможность ранжировать фото по критерию похожести и варьировать уровень вероятности того, что тэг присвоен именно вам. Наличие подобных инструментов обнаружения приобретает особую важность в свете того, что сведенные воедино многочисленные фото, видео и прочие данные позволяют делать выводы о ваших перемещениях во времени и пространстве подобно тому, как в Vigilant Solutions прослеживают маршруты машины в течение дня по многочисленным изображениям ее номерного знака, присылаемым из разных мест. Право на доступ к своим данным означает доступ к любому связанному с человеком контенту вне зависимости от источника информации.
А что по поводу других людей, фигурирующих на фото или видео? Должны ли вы иметь возможность видеть лица каждого из них? Должны ли вы также иметь возможность видеть тэги людей, не являющихся вашими друзьями? Ведь вы же были на этом мероприятии и можете выяснить, кто эти люди, у организаторов, фотографа и остальных (или использовав обратный поиск в изображениях Google). Это действительно возможно, даже если все лица на фото искусственно размыты или затемнены, как на YouTube – канале полицейского управления Сиэтла. Тем не менее существенные затруднения при идентификации незнакомцев имеют свои плюсы: они являются препятствием для противоправного использования информации. Представьте себе крайний случай: человек присутствует на мероприятии и кружит по помещениям, стараясь попасть на максимальное число фотографий. Затем, получив оповещение о том, что его изображения идентифицированы инфопереработчиком, он может использовать любую публичную информацию, запечатленную на этих фото или привязанную к ним, для того чтобы отследить остальных присутствовавших, в том числе и тех, которых он зачем-либо наметил – либо в качестве потенциальных клиентов (что может причинить им неудобство), либо в качестве жертв сталкинга (что будет преступлением)
[353]. Предоставить людям право определять, кто может видеть на фото их имя, проставленное компьютером, значит не просто изменить цену получения такой информации, но и указать на область применения. В целом, при полном уважении к личной жизни людей, стоит делать информацию более доступной, а не сужать круг ее пользователей. Каждый человек должен иметь возможность решать, могут ли другие видеть идентифицирующие его тэги и кто именно входит в число этих людей.
