– Я уже решил, как это сделать, – ответил Ирод.
– Не поделишься со мной своим секретом?
– Здесь нет никакого секрета: я возведу в центре Иерусалима неприступную цитадель, которую назову башней Антония.
Не сказав Ироду больше ни слова, Октавий крепко пожал ему руку и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к дожидавшемуся его Варрону.
8
Вернувшись в Иерусалим, Ирод приказал разобрать остатки Старотоновой башни
[272], разрушенной еще Помпеем, и на ее месте возвести башню, нависшую над северо-восточным углом Храма – его самым уязвимым в военном отношении месте. Теперь, имея столь мощное сооружение, за каменными стенами которого мог укрыться целый легион, за судьбу Храма можно было не тревожиться: он из крепости, на территории которой часто разворачивались боевые действия, превратился в то, чем и предназначен был быть изначально, – Дом Господа.
Но если начало строительной деятельности Ирода, чему он посвятит всю свою дальнейшую жизнь, можно было назвать удачным, то этого никак нельзя было сказать о положении дел в его семье. Собравшись вновь под одной крышей, члены его семьи стали ссориться все чаще и чаще, и ссоры эти в конце концов вылились в открытую вражду.
Тон этой вражде придали его сестра Саломия и любимая жена Мариамна, вытеснившая с первых ролей свою мать Александру.
Ирод стал подумывать о том, чтобы снести дворец Гиркана, где продолжала жить его семья, и дом своего отца, занятый Ферором, и на их месте возвести новый дворец с таким множеством комнат и покоев, чтобы в них счастливо могла жить его разрастающаяся семья, месяцами не соприкасаясь друг с другом.
Исмаильтянин Соэм, доказав Ироду свою верность, домогался теперь более важной для себя должности, чем надсмотрщик за Александрой и Мариамной. Домогательства эти поддержала Мариамна. Зная, что Ирод ни в чем не посмеет отказать ей, она стала просить его назначить Соэма командиром одного из легионов. Вначале Ирод попытался обратить просьбу жены в шутку:
– Может быть, для начала он согласится стать командиром когорты?
Мариамна, ничего не понимавшая в военном деле, упрямо повторила:
– Нет, именно легиона. Он заслужил это.
– Чем же?
– Тем, что оберегал нас во время твоей поездки к Октавию на Родос.
– Уговорила: пусть он будет почетным военачальником, – согласился Ирод.
– Почетный – это старше, чем просто командир легиона?
– Ну конечно, старше, – сказал Ирод, привлекая к себе жену. – Но за эту услугу я потребую, чтобы ты еще сильнее полюбила меня.
– Сильнее, чем любишь меня ты?
– Сильнее моей любви к тебе ничего не может быть. Полюби меня так же, как я люблю тебя.
– Я подумаю.
– Думай скорей.
– Я люблю тебя так же сильно, как любишь меня ты, – сказала Мариамна, отвечая на ласки мужа своими ласками, от которых Ирод терял голову.
Примирение брата с женой никоим образом не входило в планы Саломии. Однажды, когда Ирод засиделся с документами далеко за полночь, она послала к нему виночерпия с наполненным кубком.
– Что это? – спросил Ирод, устало откидываясь в кресле.
– Любовный напиток, который прислала тебе Мариамна. – Улыбнувшись, он добавил шепотом, как если бы открывал Ироду великую тайну: – Царица даже подарила мне новый плащ из китайского шелка, чтобы я по дороге к тебе не расплескал ни капли этой драгоценной жидкости.
Усталость как рукой сняло с Ирода. Почему-то ему вспомнилось, как Клеопатра точно так же поднесла к губам Антония кубок с отравленным вином, а когда тот собрался было пригубить его, отобрала кубок и, сказав: «Если бы я хотела отравить тебя, тебе достаточно было бы сделать всего глоток из этого кубка», – после чего приказала рабу отпить из кубка, и тот тут же упал замертво.
– Этот кубок дала тебе сама Мариамна? – спросил Ирод.
– Нет, – ответил виночерпий, – ее евнух, я все забываю его имя.
– Но ты хотя бы знаешь, что намешано в этом кубке?
Виночерпий, видя возбужденное состояние Ирода, побледнел.
– Не знаю. Мне лишь было приказано принести тебе этот кубок.
Ирод вскочил, вызвал охрану и потребовал немедленно схватить евнуха Мариамны и дознаться, что он влил в кубок, доставленный ему виночерпием. Евнуха схватили и допросили, но тот ничего внятного сказать не мог. Тогда Ирод велел пытать его. Но и под пыткой евнух путался в объяснениях, говорил, что не может нести ответственности за то, что дала ему его госпожа, которой, в свою очередь, принесла этот кубок с напитком сестра царя Саломия с тем, чтобы Мариамна отведала его. Когда же из евнуха палачи стали вытягивать жилы, причиняя ему невыносимую боль, он понес полную околесицу о том, что его госпожа давно разлюбила мужа, который хочет погубить ее, и что об этом ему сказал сам Соэм.
Взбешенный Ирод не находил себе места. «Так вот оно в чем дело! – говорил он себе. – Пока я находился на Родосе, ожидая, что Октавий казнит меня, моя обожаемая женушка путалась с Соэмом!»
Он приказал немедленно разыскать только что назначенного почетным командиром легиона Соэма и убить его. Того нашли в его комнате, где он, стоя перед зеркалом, примерял новый наряд трибуна. Соэму заломили руки за спину, вытащили во двор дворца и, ничего не сказав, закололи кинжалами.
Ирод едва дождался утра, чтобы собрать всех своих приближенных, и сообщил им о ставшей ему известной измене Мариамны. Ярость, клокотавшая в нем, мешала ему говорить. Он, подобно евнуху жены накануне, путался в своих обвинениях, плакал, раздирал на себе одежды, требовал, чтобы его приближенные тут же убили его, поскольку он не может жить без Мариамны, но и продолжать жить с ней дальше, зная об ее измене, он не хочет. Тогда слово взяла Саломия. Поджав по своему обыкновению губы и сложив на выпуклом животе руки (она, несмотря на то, что была замужем за Костобаром всего месяц, была уже на шестом месяце беременности от него), вышла на середину залы и стала спокойно рассказывать собравшимся о том, что Мариамна не достойна быть женой царя Иудеи. Не встретив ни с чьей стороны отпора своим наветам, Саломия заявила, что Мариамна готова затащить к себе в постель первого попавшегося ей на глаза мужчину, что она не брезговала сожительствовать с ее бывшим мужем Иосифом, который, как это всем хорошо известно, был попросту уродом, и закончила свою речь словами:
