Все в семье Ирода понимали, что царь серьезно болен и ищет не столько удовольствий от связей со случайными женщинами, сколько соединения со своей покойной женой. Дорис, желая напомнить мужу, что у него есть те, ради кого следует вернуться к прежнему образу жизни, привела к нему своего сына Антипатра и сыновей Мариамны Александра и Аристовула. Ирод не узнал их.
– Кто эти молодые люди? – спросил он.
– Твои сыновья, – ответила Дорис. – Старший из них твой первенец Антипатр, а это Александр и Аристовул.
– Надо же, какие они стали большие, – удивился Ирод. – Их пора женить, чтобы у меня появились внуки.
Дорис счастливо улыбалась.
– Пора, – соглашалась она. – Особенно Антипатра, который уже закончил свое образование. Вот ты и займись поиском для них достойных невест.
– Займусь, – обещал Ирод. – А теперь идите, оставьте меня одного. Мне необходимо кое о чем подумать.
Оставшись один, Ирод продолжал думать о Мариамне, мысленно звал ее, говоря: «Ты видела, какими большими стали наши сыновья? Не прячься от меня, я не причиню тебе зла, появись, полюбуйся вместе со мной на наших повзрослевших детей. Они уродились в тебя – такие же статные и красивые, с такими же, как у тебя, большими синими глазами и густыми волосами. Ну, что же ты не идешь? Не веришь, что я снова не обижу тебя своей ревностью? Я больше не ревную тебя. Да и к кому мне тебя ревновать, когда ты любишь меня одного? Скажи, ведь ты по-прежнему любишь только меня?»
Саломия, беспокоясь о здоровье брата, стала приводить к нему греков-врачей. Но Ирод всех их прогонял, не позволяя осмотреть себя. Саломия говорила:
– Брат, тебе необходимо лечиться.
– Разве я болен? – удивлялся Ирод.
– Да, брат, болен. И, к сожалению, давно.
– В таком случае позови ко мне Иосифа, – говорил Ирод.
– Какого Иосифа?
– Своего мужа. Это единственный врач, которому я доверяю. Он может все, даже принять роды. Что ты смотришь на меня, как на умалишенного? Иди за Иосифом!
Глаза Саломии увлажняли слезы. Она садилась рядом с братом, прижимала к себе его голову и, плача, говорила:
– Это я, одна я виновата в том, что ты заболел. Как бы я хотела, чтобы все прежнее вернулось!
– Не бывает так, – сердился Ирод и отстранялся от сестры. – Прежнее прошло
[274].
Чтобы не видеть слез сестры и не слышать вздохов домашних, которые утомляли его, Ирод отправился на охоту в Эн-Геди
[275]. Но и охота в этот раз не задалась ему: преследуя леопарда, Ирод упал с лошади и получил сотрясение мозга. Вернулся он в Иерусалим вконец разболевшийся. Птолемей доложил ему, что за время его отсутствия он провел в стране налоговую реформу. Теперь, рассказывал он, ответственность за сбор пошлин несут не откупщики, злоупотреблявшие своим положением, а мытари, которые напрямую подчинены правительству. Благодаря этому нововведению государственная казна наполнилась, и у правительства самые благоприятные виды на будущее.
Ирод смотрел на Птолемея и никак не мог понять, о каких мытарях тот ведет речь и в какой связи находится наполненная государственная казна с благоприятные видами на будущее. Слушая Птолемея, он не слышал его. «Мой первый министр и хранитель печати, – думал он, – говорит, кажется, о деньгах. Глупец! Какой должна стать государственная казна, если никакие сокровища мира не способны оживить Мариамну?»
В довершение всех бед на страну обрушился мор
[276], унесший тысячи жизней не только простолюдинов, но и мать Ирода. Кипру набальзамировали, по дворцу стлался удушливый запах благовоний и мастик, наняли множество искусных плакальщиц
[277], которые, сменяя друг друга, безостановочно славили покойницу и рыдали. Мать лежала в гробу строгая и пугающе неподвижная. Нос и подбородок ее заострились, закрытые глаза запали, лицо и руки стали желтыми, как если бы были сделаны из воска. Ирод смотрел на эти руки и лицо, все ждал, что они пошевелятся, и тогда окажется, что мать не умерла, а лишь уснула и скоро пробудится. Он так долго и так пристально смотрел на мать, что в какой-то момент ему показалось, что мать действительно просыпается. Но мать так и не проснулась. Ирод распорядился похоронить ее рядом с отцом, а сам отправился в Самарию, где вдали от дома решил побыть в одиночестве.
