А мор, обрушившийся на Иудею, продолжался, унося все новые и новые жизни. Во всех синагогах читали книгу пророка: «Итак, слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую – плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтоб истребить детей с улицы, юношей с площадей. Скажи: так говорит Господь: и будут повержены трупы людей, как навоз на поле, и как снопы позади жнеца, и некому будет собрать их»
[278]. Евреи, и без того ненавидевшие Ирода как чужеземца, поставленного над ними царем такими же чужеземцами-римлянами, обвинили в напасти, обрушившейся на Иудею, его. Это по его приказу, перешептывались на рынках и улицах евреи, была казнена безвинная Мариамна, за что разгневанный Предвечный решил покарать весь народ, не сумевший оградить от смерти женщину, являвшую собой образец чистоты, красоты и святости.
2
Мор, внезапно начавшийся, так же внезапно кончился. Люди восприняли это как знак свыше, данный Самим Предвечным в качестве последнего шанса для того, чтобы евреи изгнали нечестивца Ирода со всем его правительством, в котором хозяйничают такие же инородцы, как он сам. Возглавить движение, направленное против Ирода, было порученош его теще Александре.
Воспользовавшись тем, что Ирод находится в Самарии
[279], Александра, остававшаяся в Иерусалиме, вступила в переговоры с первосвященником Ананилом. Ей не стоило особого труда уговорить друга своего отца Гиркана, казненного по приговору синедриона, в том, что Ирод неизлечимо болен, и что во избежание смут, могущих последовать за его смертью, власть в Иудее следует передать ее внукам Александру и Аристовулу – единственным из оставшихся в живых законным представителям рода Хасмонеев. На вопрос Ананила, кому из двух внуков следует отдать предпочтение – старшему ли Александру или младшему Аристовулу, – Александра, поморщившись, ответила:
– Ах, какая разница! Главное, чтобы царем снова не оказался какой-нибудь чужеземец, удобный Риму, а прямой наследник моего отца Гиркана, к смерти которого ты, первосвященник иудейский, также приложил руку.
Последний аргумент Александры Ананил воспринял как призыв смыть с себя праведную кровь Хасмонеев-Маккавеев и единственную возможность реабилитировать себя в глазах всех правоверных иудеев, которые считают главным виновником гибели не выжившего из ума Ирода, а именно его, Ананила, как первосвященника и председателя синедриона.
В число заговорщиков вошли начальники синагог, видные саддукеи, зилоты. Но именно потому, что заговор возглавила Александра, он не нашел широкой поддержки среди народа: люди помнили, как безобразно повела она себя в день казни Мариамны, и никто не мог поручиться, что точно так же не поведет она себя в отношении своих внуков, если заговор почему-либо сорвется.
Решительными противниками заговора выступили фарисеи и ессеи. Тогда случилось нечто дикое: возле дверей одной из синагог, расположенных на самой вершине Сиона, накануне объявления поста
[280]была найдена собака с перерезанным горлом. Среди жителей Верхнего города распространился слух, что это невиданное по дерзости кощунство совершено по приказу Ирода, который, будучи сам поклонником всего языческого, решил таким образом бросить вызов народу, превыше всего ставящего закон. Дело, однако, зарезанной собакой не ограничилось: в другой синагоге, расположенной в Нижнем городе, по окончании службы были обнаружены трое заколотых кинжалами батланимов
[281]. Это было уже слишком, и Иерусалим загудел, как растревоженный улей.
Ситуация стала складываться явно в пользу Александры. Чтобы закрепить эту ситуацию, она решила привлечь на свою сторону и сына покойного Фасаила Ахава, назначенного Иродом командующим иерусалимским гарнизоном.
– Дядя твой плох, – с места в карьер начала она, – сердце его надломлено смертью моей любимой дочери Мариамны и не сегодня-завтра он последует за ней, чтобы теперь уж навсегда соединиться с нею. Подумай, что станется с нашей страной и со всеми нами, когда весть о кончине Ирода достигнет Иерусалима? Тебе не хуже меня известно, как нежно любил твой отец своего брата. Оказавшись пленником Антигона, он, храня верность Ироду, бросился на стену и покончил с собой. Ты, я верю, такой же гордый и независимый, как твой отец. И не потому, что Ирод доводится тебе дядей, но прежде всего потому, что ты такой же сторонник законности и порядка, как твой отец. Грядут тяжкие времена. Уже сегодня находятся злые люди, которые подбрасывают к дверям синагог зарезанных собак, а в стенах синагог убивают ни в чем неповинных батланимов, и обвиняют в этих гнусностях Ирода, как будто все это делается по его приказу. Когда Ирод умрет – а ждать этого осталось недолго, – они первым делом убьют тебя, поскольку ты доводишься племянником царя и одной с ним крови, следом за тобой убьют его сыновей и моих внуков Александра и Аристовула, поскольку и они одной крови с твоим дядей, а за ними изничтожат всех нас, семью Ирода. – Заметив, что Ахав с нарастающим вниманием слушает ее, Александра с еще большим жаром продолжала: – Но дело еще можно поправить. И это должен сделать ты. Для этого необходимо усилить охрану арсенала, где хранится оружие, и взять под свой контроль Храм как самое укрепленное место в Иерусалиме. Надежды на Ананила мало: он слишком мягкотел и податлив на мнение других, что доказал, вынеся смертный приговор моему отцу Гиркану. Точно так же он, послушавшись совета злых людей, приговорит к смерти всех нас. Только ты один, когда Иерусалим узнает о смерти Ирода, сумеешь восстановить законность и порядок, объявив преемником покойного царя его сыновей Александра или Аристовула. В этом вопросе я целиком полагаюсь на тебя: кого из двух моих внуков ты объявишь царем, тот и станет править Иудеей.
