Казалось, что письмо это написали два разных человека. На самом деле, как сообщит Ироду позже Николай Дамасский, первую половину письма Август написал сразу по окончании следствия, проведенного по делу Силлея, а вторую дописал после того, как он, Николай Дамасский, рассказал ему о тяжелой обстановке, сложившейся в доме Ирода. Август был удивлен, что отношения между Иродом и его сыновьями не только не улучшились после суда, проведенного им в Аквилее, но еще более обострились, и произнес: «Неудобно предоставлять новую область старику, который не в ладах с собственными детьми», – и дописал письмо совсем не так, как намеревался вначале.
Впрочем, Ирод не испытал ни малейшего чувства обиды на Августа. Он вообще не испытал никаких чувств, прочитав письма ученого сирийца и императора. Зуд, который с некоторых пор стал мучить его, стал особенно нестерпимым, и он вызвал врачей, чтобы те помогли перенести ему телесные страдания.
Глава восьмая
РАЗВЯЗКА
1
Ночью Ироду приснился Менахем. Он спросил ессея:
– Где обещанный тобою Машиах? Или ты обманул меня?
– Он придет, – сказал Менахем. – Он уже находится по пути к тебе, чтобы принять из рук твоих царскую корону.
– А что мне делать в ожидании Машиаха, когда мои сыновья уже примеряют эту корону на себя? – спросил Ирод.
– Убей их всех, как Авраам вознамерился убить Исаака, чтобы доказать свою нерассуждающую веру в Предвечного, – ответил Менахем.
– Убить? – устрашился Ирод.
– Принеси их в жертву за все твои прегрешения перед Господом Богом и Сыном Его, – жестко произнес Менахем и исчез.
Ирод проснулся. Была глубокая ночь. За окнами вспыхивали голубые сполохи молний и раздавались отдаленные раскаты грома. Внезапно за дверью спальни раздался шум: топот десятков подкованных калиг, отрывистые воинские команды, пронзительный женский крик. Ирод узнал голос Саломии. Высокий раб-эфиоп, новый постельничий Ирода, прибавил огня и вопросительно посмотрел на царя. Тот движением головы приказал ему выяснить, что случилось. Постельничий открыл резную дверь с лилиями, и тотчас в спальню вбежала Саломия, которую с трудом удерживали два дюжих телохранителя. Ирод, сев на постели, жестом велел телохранителям освободить сестру, и та, заливаясь слезами, кинулась брату на шею.
– Ты жив, Господи, благодарю Тебя, ты жив! – говорила Саломия, прижимая голову Ирода к своей груди. – Ты жив и ничто тебе не угрожает!
Ирод расцепил руки сестры, отодвинул ее от себя и спросил:
– Что случилось?
– Мне приснился ужасный сон, – отвечала Саломия, оттирая ладонями слезы. – Будто ты лежишь в своей постели зарезанный, а на подоконниках, на фоне вспыхивающих молний, стоят две тени, которые собираются бежать.
– Что за тени?
– Я не разобрала. Оба убийцы были в черном. А ты в это время лежишь, обливаясь кровью, и смотришь на меня с укоризной за то, что я не спасла тебя.
– Успокойся, сестра. Всему виной обстановка, сложившаяся в нашем доме. А тут еще эта приближающаяся гроза. Иди к себе.
– Я не сумею уснуть.
– Постарайся. – Ирод приказал телохранителям проводить Саломию, дверь за ними закрылась, раб-эфиоп погасил огонь в бронзовых шандалах, оставив гореть лишь один, и лег на пороге, натянув на себя плащ.
Ирод откинулся на подушки. Сон пропал. Чесались не только плечи и грудь, но и все тело. Ирод смотрел на высокие сводчатые окна, которые продолжали озаряться сполохами молний. В какую-то минуту ему почудилось, что на подоконниках возникли таинственные фигуры в черном. При очередной вспышке молнии Ирод явственно разглядел в их руках кинжалы. Это не испугало его, так что он даже не изменил позы. Ирод пристально всматривался в темноту, силясь разглядеть своих незваных гостей. Наконец он узнал одного из них: это был его старший сын Антипатр. Ирод произнес: «Привидится же такое!» – и, отвернувшись от окон, закрыл глаза, погрузившись в забытье.
2
К утру гроза, так и не разразившись над Иерусалимом, ушла на восток, и на прояснившимся небе засверкало солнце. Ирод, склонившись над серебряным тазом, умывался водой из серебряного же кувшина, которую лил ему на ладони раб-эфиоп. Первым, кого царь увидел в это утро, был Антипатр. В новых одеждах, сверкавших так же, как утреннее солнце, он приветствовал отца и спросил:
– Ты еще не передумал сделать меня своим главным преемником?
Ирод, вытираясь поданным ему льняным полотенцем, ответил вопросом на вопрос:
– Почему я должен был передумать?
– Ну, мало ли, – чуть смутившись, сказал Антипатр. – На тебя в последнее время свалилось столько невзгод, что не каждый на твоем месте выдержал бы эти испытания.
– Ты пришел ко мне затем, чтобы сообщить эту банальность?
– Нет, отец, я пришел просить у тебя разрешения отправиться в Рим. Когда я стану царем, у меня не останется времени на путешествия.
«Когда ты, отец, умрешь», – мысленно поправил сына Ирод, а вслух сказал:
– Поезжай.
– Заодно я доставлю Цезарю твое завещание, в котором ты назначаешь меня своим главным преемником, а Александра и Аристовула сопреемниками. Ведь ты уже составил такое завещание?
– Составил.
– Вот его-то я и вручу Цезарю. Однако, отец, для поездки в Рим мне понадобятся деньги. Много денег.
– Возьми, сколько тебе нужно.
– Птолемей уверяет, что все твои деньги давно кончились, а те, которые имеются в хранилище, принадлежат не тебе, а государственной казне.
– Значит, тебе придется ограничиться теми деньгами, которые ты получаешь со своей области. Кстати, жители этой области жалуются, что ты наложил на них непомерно высокие налоги.
– Они всегда всем недовольны. Между тем мне не известно ни одного случая смерти от голода хотя бы одного из них. Что ты посоветуешь, отец?
– Относительно подвластных тебе жителей, которые еще не умерли от голодной смерти?
– Относительно денег, которые мне нужны для поездки в Рим.
– У меня имеются кое-какие сбережения с прежних времен, о которых не знает Птолемей…
– Сколько? – перебил отца Антипатр.
– А сколько тебе нужно?
– Пятьсот талантов! – выпалил Антипатр и сам устыдился названной суммы. – Впрочем, если у тебя нет таких денег, я бы мог ограничиться и меньшей суммой. Скажем, в триста талантов.
Ирод обратился к рабу-эфиопу:
– Выдай ему все, что у меня есть.
Обрадованный Антипатр обнял отца и выбежал из спальни.
Ироду почему-то вспомнилась фигура сына, привидевшаяся ему минувшей ночью на подоконнике, в темном одеянии и с кинжалом в руке.
3
С отъездом Антипатра в Рим обстановка в доме Ирода стала невыносимой. Вдобавок ко всем напастям на Трахонитскую область снова стал наведываться неугомонный Силлией, пользовавшийся, как и прежде, поддержкой местных разбойников. Три тысячи идумеян, переселенные туда Иродом, уже не справлялись с набегами арабов и преступлениями местных разбойников: им или вовсе следовало отказаться от землепашества и овцеводства и заниматься исключительно отражением набегов арабов и усмирением трахонитских разбойников, лишив таким образом свои семьи средств к существованию, или просить у Ирода дополнительных сил. Они так и поступили: запросили у царя хорошо подготовленных профессиональных воинов, которых обязались взять на свое содержание. Ирод по-прежнему не доверял евреям, живущим в Иудее, из-за их отношения к нему как к чужеземцу, и потому обратился за содействием к вавилонскому иудею Замарису, славящемуся своей храбростью. Замарис откликнулся на зов Ирода и переехал со своими сыновьями и сильным отрядом вавилонских воинов из числа иудеев в Трахонею, основав здесь город Бафир. Историк напишет о нем: «Этот человек стал действительно оплотом как туземцам, так и иудеям, являвшимся из Вавилона в Иерусалим для жертвоприношений, и ограждал их от разбоя трахонцев. Поэтому многие, которым были дороги иудейские установления, со всех сторон стекались к нему. Таким образом эта страна быстро заселилась, тем более что при полной безопасности она была еще свободна от налогов».
