– Например?
– Например, Фалес спрашивал: что приятнее всего? И отвечал: удача. Или вот еще: когда легче всего сносить несчастье? Когда видишь, что врагам твоим еще хуже. Какая жизнь самая лучшая? Когда мы не делаем того, что осуждаем в других. Кто счастлив? Тот, кто здоров телом, восприимчив душой и податлив на воспитание. Все это, ты прав, не имеет к тебе ни малейшего отношения.
– Я сейчас поколочу тебя, – грозился Ирод.
– Попробуй только, – принимал вызов Фалес.
Братья затевали возню, в которой, впрочем, Ирод не давал Фалесу перехитрить себя. Время летело незаметно.
5
По истечении десяти дней из Иерусалима возвратился отец. Он был растерян, что случалось с ним нечасто. На лице его, напоминающем лист пергамента, появились новые морщины. Теперь перед сыновьями был не храбрый воин, политик и дипломат, а усталый старик, потрепанный жизнью.
Ирод и Фасаил, видя состояние отца, не смели расспрашивать его о результатах поездки в столицу, и ждали, когда он сам обо всем расскажет. Антипатр, наконец, произнес:
– Войска у нас нет, дети мои.
Ирод и Фасаил переглянулись. Новость огорошила их. У наместника Иудеи, назначенного самим Цезарем, нет войска? Да мыслимо ли такое? Уж не хочет ли отец сказать, что и между евреями в Иерусалиме возникла распря, подобная той, какая возникла между римлянами в Сирии? Ирод лихорадочно соображал, всматриваясь в изможденное лицо отца. Что могло произойти в Иерусалиме за время, когда город покинули Антипатр и Фасаил? Новая борьба за власть? Но ведь младший брат Гиркана Аристовул, претендовавший на царскую власть, по приказу Помпея обезглавлен и по его же приказу царская должность в Иудее вообще упразднена! Пусть священники, окружающие Гиркана, называют его царем, это решительно ничего не меняет в его статусе, – Цезарь назначил Гиркана первосвященником Иудеи, но никак не царем: высшим гражданским лицом в стране остается Антипатр, и именно Антипатр несет всю полноту ответственности за дела, происходящие в Иудее. Наконец, в Иерусалиме остался Малих, командующий учрежденной Антипатром армии. Он-то почему не предоставил их отцу войска для похода в Сирию?
Из того, что Антипатр наконец поведал, братья с изумлением узнали, что Малих-то и стал главной причиной неудачной поездки их отца в Иерусалим. Сблизившись с Гирканом, впавшим в панику из-за междоусобной борьбы римлян в Сирии и больше всего на свете опасавшимся, что итогом этой борьбы может стать его смещение с поста первосвященника, Малих занял позицию невмешательства в дела римлян. В конце концов, заявил он, не евреям решать, кто победит в войне римлян против римлян – сторонники Цезаря или покойного Помпея. «Когда грызутся львы, овцам не пристало быть их судьями», – сказал Малих Антипатру в присутствии Гиркана, и Гиркан поддержал военачальника. «Ты хочешь сказать, что не дашь мне, наместнику Иудеи, солдат?» – спросил Антипатр. «Не раньше, чем ты убьешь меня», – ответил Малих. Антипатру незачем было убивать Малиха, – достаточно было сместить его с должности командующего войсками и назначить на его место другого. Но это был худший из вариантов, какой можно было придумать: учитывая поддержку Малиха со стороны первосвященника, смещение командующего могло вызвать бунт среди священников, пользующихся авторитетом в народе, а священники и без того были враждебно настроены к Антипатру и его сыновьям. В создавшейся ситуации Антипатр решил ничего не предпринимать, чтобы не обострять и без того непростую обстановку в Иерусалиме, и вернулся в Сепфорис ни с чем.
– Итак, дети мои, что мы имеем для войны против Басса? – спросил Антипатр, закончив рассказ о своей неудачной поездке в Иерусалим. И сам же ответил: – Практически ничего.
– В Иерусалиме осталось мое войско, – сказал Фасаил.
– Его нельзя трогать, – возразил Антипатр. – Я приказал твоим людям присматривать за Малихом и Гирканом.
– Но у меня, кроме войска, есть еще и стражники. Их-то можно задействовать?
– Здесь, в Сепфорисе, и других городах Галилеи, – вступил в разговор Ирод, – у меня расквартированы вооруженные отряды. Прибавь к ним моих телохранителей-германцев, которые однажды нагнали уже страха на Гиркана и его судей. Да и сирийская конница у меня сидит без дела.
– Этих людей тоже нельзя срывать с места, – сказал Антипатр. – А поступим-ка мы, дети мои, вот как: обратимся за помощью к моим друзьям-арабам, которые не раз выручали меня.
Тем временем в Сепфорис вернулись первые соглядатаи, отправленные Антипатром в Сирию. Из того, что им удалось выведать, Антипатр и его сыновья узнали, что среди римских войск, командование над которыми взял на себя Басс, началось брожение: одни – и таких было большинство – подчинились новому наместнику, другие отказались признать его полномочия. Из Рима для борьбы с Бассом и другими сторонниками оптиматов прибыли вспомогательные войска, возглавляемые Марком Антонием
[53]. Соединившись с противниками Басса Цецилия, Антоний направился к Апамее
[54], где сосредоточились основные силы римских войск, изменивших Цезарю. Эти данные подтвердили и другие соглядатаи, вернувшиеся в Сепфорис.
Расстановка сил стала ясна. Антипатр отправил за Иордан гонцов с деньгами и письмом к своему союзнику и тестю Арете, в котором просил предоставить ему на три месяца войско численностью десять тысяч пехоты и две тысячи конницы. В ожидании арабского войска Антипатр приступил с сыновьями к разработке деталей плана похода в Сирию. План этот, в общих чертах, состоял в следующем. Наемное войско арабов делится на два отряда. Один отряд принимает под свое начало Фасаил, другой Ирод. Вступив в Сирию, они с разных сторон идут на соединение с войсками Антония и, усилив его фланги, вместе направляются к Апамее. На подступах к городу они перестраиваются и атакуют противника с противоположных концов, не давая ему возможности вырваться в открытое поле, где римляне не имеют себе равных по силе и умению сражаться в боевых порядках. Резерв составят телохранители Ирода, усиленные телохранителями Антипатра, которые благодаря своей немногочисленности сохранят высокую мобильность.
