Свою встречу с родными и близкими после многомесячной разлуки он опишет позже в дневнике. Из пересказа этого описания, сделанного Николаем Дамасским и Иосифом Флавием, мы не узнаем деталей штурма Масады, которую иудеи из числа сторонников Антигона и парфяне, конечно же, не сдали без боя по той простой причине, что им, теснимым сзади и с боков войском Ирода, попросту некуда было отступить, кроме как совершить коллективное самоубийство, бросившись со скал в пропасть. Из пересказа Иосифа Флавия, например, можно вообще сделать вывод, будто Ирод сделал это играючи, причем войско его, и без того не по дням, а по часам разраставшееся, достигло в ходе штурма Масады непомерной величины, после чего Ироду Сам Предвечный велел идти в Иерусалим, чтобы поквитаться со своим врагом Антигоном
[151]. Сама логика событий, происшедших после возвращения Ирода из Рима, подсказывает, что все обстояло не так просто, как повествуют об этом историки. Эта логика, как и все то, что мы знаем об Ироде из первоисточников, включая сюда рассказы Николая Дамасского и Иосифа Флавия, рисует нам несколько иную картину, которую я и попытаюсь воспроизвести.
Прежде всего: вступив в Масаду и найдя всех своих родственников и соратников живыми и невредимыми, Ирод сбросил с себя груз тревог за их судьбу, не дававших ему покоя во все месяцы разлуки с ними, и на радостях расплакался, как ребенок. Он прижимал к сердцу свою старую мать, брата Иосифа и шурина Аристовула, долго не выпускал из объятий похудевшую жену Дорис и заметно подросшего сына Антипатра, который носился вокруг него, цеплялся за его одежды и без умолку повторял одно и то же слово: «Авва, авва!»
[152], обнимал и целовал всех, кто с честью выдержал многомесячную осаду, ни на что не жалуясь и веря, что как бы трудно им не пришлось, Ирод рано или поздно освободит их. Менее радостно встретила его Мариамна, беременная вторым ребенком и не спускавшая с рук своего первенца Александра. В первые минуты она попросту не узнала Ирода: с нитями седых волос в густой шевелюре, он показался ей стариком, волею случая оказавшимся среди освободителей Масады. Настороженный взгляд молодой жены, каким она окинула его издали, не смея подойти поближе, вызвал у Ирода новый укол ревности, терзавшей его чуть ли не с первой брачной ночи. Когда Ирод подошел к Мариамне и протянул руки, чтобы взять у нее сына, Мариамна тесно прижала к груди расплакавшегося Александра и чуть ли не с ненавистью, за которой скрывался страх, посмотрела на мужа своими удивительными синими глазами.
– Неужели я так сильно изменился? – спросил Ирод.
Лишь теперь, услышав его голос, Мариамна, передав Александра своей свекрови Кипре, которая ни на шаг не отступала от сына, бросилась Ироду на шею и стала покрывать его мокрое от слез лицо поцелуями.
– Я так ждала тебя, так ждала, – говорила Мариамна, отстраняясь от Ирода, чтобы лучше его разглядеть, и снова целовала его. Потом взяла руку Ирода в свои ладони, провела ею по своему округлившемуся животу и сказала: – Нашего следующего сына я решила назвать Иродом.
– Разве тебе мало одного меня? – спросил Ирод, лаская живот Мариамны и испытывая ни с чем не сравнимую радость от толчков плода. – Назови его лучше… – Ирод посмотрел по сторонам, взгляд его остановился на шурине, отдававшего какие-то распоряжения людям, окружавшим его, и закончил прерванное предложение: – Аристовулом. Он вырастет таким же храбрым воином и надежным другом, как твой брат.
В глазах Мариамны засветилось, наконец, счастье, которого Ирод так долго ждал.
– Будь по-твоему, – сказала Мариамна, снова прижимаясь к мужу. – Мой брат заслужил, чтобы его именем был назван второй наш сын.
Когда первая радость от встречи улеглась и родные и близкие стали готовиться к отъезду, Ирод решил еще раз осмотреть крепость. Он облазил ее всю, внимательно изучая каждую постройку, каждый камень, и в память о том, что эта крепость сохранила жизни бесконечно дорогим ему людям, став им надежным домом, дал себе слово сразу после окончания войны с Антигоном возвести здесь дворец
[153].
Поручив одному из двух братьев Птолемеев, сопровождавших его от самой Птолемаиды и успевших проявить себя в сражениях с самой лучшей стороны, заботу о своей семье, он отправил их в сопровождении двух когорт в Галилею, жители которой и составили основную часть его войска. Сам же во главе основной части войска поспешил в Иерусалим, за стенами которого скрылся Антигон.
