Ирод подошел к Мариамне, нежно обнял ее и поцеловал.
– Люблю. И не смей больше огорчать мою мать и свою свекровь.
– И я тебя люблю. А матери своей и моей свекрови передай, что я не нуждаюсь в ее бесконечных поучениях. Все-таки во мне течет кровь Хасмонеев, а не каких-нибудь простолюдинов.
Последние слова болью отозвались в груди Ирода. Он резко выпрямился, но, вспомнив слова Иосифа о том, что все люди разные – одни горячи, а другие холодны, одни легко возбудимы и все их чувства выплескиваются наружу, а другие сдержанны и чувства их спрятаны глубоко в них, – усилием воли сдержал вспыхнувший было гнев и, еще раз поцеловав Мариамну, вышел.
5
Через неделю сыграли свадьбу Саломии и Иосифа, а еще через два дня у Мариамны начались схватки. Случилось это глубокой ночью, когда в доме уже все спали, бодрствовала одна лишь стража. Крики Мариамны переполошили всех. Ирод ворвался в ее спальню, когда там уже была рабыня-италийка, любовница Фероры. Она обладала навыками повитухи, но сейчас она виновато смотрела на Ирода, точно бы извинялась за свою беспомощность. А Мариамна все кричала и кричала от боли. Околоплодные воды отошли, но ребенок не желал появляться на свет. Мариамна стала синеть, и крики ее становились все глуше и глуше, переходя в стоны умирающей. Ирод был в отчаянии. Спальня заполнилась женщинами, но никто не мог помочь Мариамне. Тогда Кипра послала за Иосифом. Муж Саломии, сильно припадая на поврежденную ногу, ворвался в спальню и потребовал, чтобы все удалились.
– Тебя это тоже касается, – сказал он, обращаясь к Ироду, когда спальня Мариамны опустела.
– Я останусь, – сказал Ирод.
– Как знаешь, – ответил Иосиф. – Только, по крайней мере, отвернись.
Ирод во все глаза смотрел, как Иосиф уверенно перевернул лишившуюся сознания Мариамну на спину, разорвал на ней насквозь промокшую от отошедших вод ночную сорочку, согнул в коленях ее ноги и чуть ли не по локоть засунул свою руку в ее чрево. Ироду показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Иосиф осторожно стал вытягивать из чрева Мариамны одну крошечную ножку ребенка, выпачканную кровью, за ней вторую, а там, надавливая свободной рукой сверху вниз на живот Мариамны, вытянул из нее весь плод. Держа его головой вниз, он пошлепал его, ребенок дернулся раз, другой и пронзительно закричал.
Иосиф улыбнулся и протянул ребенка Ироду:
– Получи, отец, сына. Он вырастет упрямцем – пожелал появиться на свет не головой, а ногами вперед. Такое случается. Пригласи сюда женщин, ребенка необходимо умыть и запеленать, чтобы он не простыл. – Сам же тем временем стал манипулировать с Мариамной: подняв ей веки, заглянул в закатившиеся глаза, похлопал ее по щекам, но роженица не подавала признаков жизни. Тогда Иосиф раскрыл ей рот, прильнул к нему своим ртом и с силой стал вдувать в нее воздух.
Ирод словно окаменел. Он беспомощно стоял посреди спальни, не понимая, что происходит вокруг. Комната вновь заполнилась женщинами. Кипра взяла из рук сына все еще орущего ребенка, которого Ирод продолжал держать за ноги вниз головой, появились тазы с теплой водой, с треском разрывались на лоскуты ткани, и среди этой суеты и гомона оглушительной музыкой прозвучал еле слышный голос Мариамны:
– Кто у меня родился?
– Сын, – ответил за всех Иосиф, укладывая растрепанную голову Мариамны на подушках и, обернувшись к Ироду, кивком пригласил его подойти поближе.
– Передайте мужу, что у него появился сын Аристовул, он обрадуется, – слабым голосом произнесла Мариамна и впала в беспамятство, которое теперь уже никого не пугало.
– Ей необходимо отдохнуть, – сказал Иосиф и первым вышел из спальни.
А Ирод все стоял посреди комнаты, всеми забытый и ставший вдруг лишним в огромном доме. По щекам его катились слезы.
6
Мариамна быстро шла на поправку. Маленький Аристовул отличался завидным аппетитом, и ему пришлось нанять кормилицу. Саломия все еще куксилась и на людях сторонилась Иосифа, будто желая показать всем, что продолжает считать себя незамужней. В отношениях Ирода к Иосифу также что-то надломилось. Ему по-прежнему было интересно беседовать с ним, слушать его рассуждения о страхе Господнем, на котором покоится самая совершенная изо всех известных миру религий иудаизм – вера Авраама и, стало быть, всех евреев, произошедших от его младшего внука, но, оставаясь наедине с мужем Саломии и глядя на его руки и рот, он видел одно и то же, что угнетало его: как эти руки влезают в чрево Мариамны, а рот сливается с ее ртом.
Разум подсказывал Ироду, что, не случись этого, он потерял бы и Мариамну, и сына Аристовула, но чувства не могли смириться с виденным. Ирод решил, что сходит с ума, и потому чрезвычайно обрадовался, когда по истечении месяца получил тревожное письмо от Птолемея. Оставленный за командующего войском Птолемей сообщал, что на выдвинутые в деревню Арбела близ Сепфориса в качестве боевого охранения три отряда пехоты и один эскадрон кавалерии напали иудеи – сторонники Антигона. Птолемей, которому Ирод приказал не ввязываться в сражение с противником без крайней на то необходимости, сдерживает, насколько у него хватает сил, натиск иудеев и ждет от Ирода новых указаний.
Ирод, не медля больше ни дня, отправился в Галилею, и спустя сорок дней после своего отъезда снова вступил в Сепфорис. Ознакомившись с положением дел на месте и выслушав доклад ординарца Птолемея, высланного ему навстречу, Ирод во главе двух когорт и одного эскадрона двинулся в сторону Арбелы. На подступах к сгоревшей деревне кипел бой. Иудеи Антигона, смяв правое крыло Птолемея, стали окружать его и деловито, как мясники в лавке, принялись рубить сторожевой отряд с тыла. От победы над Птолемеем их отделяла горстка отчаянных вояк, занявших круговую оборону. Тут-то и появился Ирод со своими воинами. Заметив клубы пыли, поднятой кавалерийским эскадроном, основные силы Антигона, оказавшиеся не у дел, развернулись к Ироду фронтом и пошли в атаку. Ирод врезался в самую гущу иудеев, отвлекая на себя врагов, зашедших в тыл Птолемею, а подоспевшие когорты, разделившись на центурии, пустили в ход стрелы и пращи. Антигоновцы дрогнули и стали отступать. Ирод со своими воинами, развивая успех, не давал им возможности перестроиться и, давя их конями, продолжал оставаться в самой их гуще, пустив в ход мечи. Отступление антигоновцев превратилось в бегство. Ирод устремился за ними. Подоспевшие из Сепфориса основные силы иродова войска довершили разгром иудеев.
Весь путь от Сепфориса до Иордана был усыпан трупами врагов. Пленных Ирод приказал не брать, а раненых добивать. Такая жестокость, впервые проявленная Иродом не без влияния слов хромоногого Иосифа, напомнившего ему о пользе страха как основе дисциплины и послушания, вызвала в стане противника панику. Каждый думал теперь не столько о товарищах, сколько о личном спасении. От основных сил антигоновцев отделялись отдельные группы и одиночки, сворачивавшие на боковые дороги. Ирод не оставлял в покое и их: кавалеристы легко настигали беглецов, убивали их и возвращались к основным силам. Массовое убийство людей, потерявших способность защищаться, прекратилось лишь тогда, когда единицы уцелевших бросились в реку и вплавь перебрались на восточный берег реки. Лишь тогда Ирод протрубил отбой и приказал войску возвратиться в Сепфорис. Здесь он одарил каждого солдата, участвовавшего в изгнании из Галилеи войска Антигона, ста пятьюдесятью драхмами, а их командиров суммой втрое большей.
