— Мой Бог велел мне, чтобы в Его стране не поклонялись никакому другому божеству.
Я сразу поняла важность того, что он сказал.
— А что будет с другими божествами?
— Я прикажу закрыть их храмы и конфисковать храмовое имущество. — Он был настроен решительно. Я продолжала хранить молчание. — Нефертити, кажется, ты меня не одобряешь.
— Ты выгоняешь на улицу жрецов всей страны, — ответила я.
— Да. Это в моей власти.
— Если ты это сделаешь, тебе придется использовать насилие и наказания. Ты мирный человек. Зачем прибегать к таким мерам?
— Никогда в жизни я не прибегну к насилию.
— А если они тебя ослушаются?
— Я передам имущество храмов беднякам всей страны, призову их почитать Единственного Бога и отринуть других богов.
Я сразу почувствовала себя так, словно с моих плеч свалилась огромная тяжесть, и поцеловала его.
— Господь никогда не оставит тебя.
Указ был подписан и исполнен, не вызвав бурь, которых я ждала. Такова была сила Бога и сила трона. После этого мы стали действовать увереннее. По вечерам мы в царских носилках объезжали разные кварталы Ахетатона. Люди принимали нас с воодушевлением. Мы выходили из носилок и вместе с ними гуляли под пальмами, нарушая традицию, отделявшую царскую семью от простого народа. Мы познакомились с людьми так близко, что помнили их имена, лица и профессии. По всему Ахетатону слышались гимны в честь Единственного и Единосущего.
— Боюсь, вы принижаете традиционный статус царей, — однажды сказал мне отец.
— Отец, — со смехом ответила я, — мы всего-навсего живем в правде.
Потом мы отправились в путешествие по империи, призывая людей поклоняться Единственному Создателю. Враги с благоговейным страхом следили за нашими успехами. Начальник полиции Махо рассказал нам о попытках жрецов переманить людей на свою сторону с помощью цареубийства и передачи трона другому лицу. Но мы не обратили на это внимания. Люди все больше привыкали к странным проповедям Эхнатона, его рвению и полной самоотдаче. Но подозреваю, что я была для них загадкой. Как можно почитать Бога и одновременно управлять страной и ее казной? Наверно, они даже сомневались в искренности моей веры. Правда заключалась в том, что я верила каждому слову Эхнатона и делила с ним не только веру, но и жизнь.
Когда все души очистятся и освободятся от малейших следов зла, — часто повторял он, — каждый услышит голос Бога, и мы все будем жить в правде. — Именно такой была его конечная цель; он хотел, чтобы все жили в правде. Вернувшись из поездки, мы узнали, что Макетатон больна и лежит в постели. Ее лицо было таким бледным, что мы с трудом узнали собственную дочь. Эхнатон остался с ней и молился не переставая. Я попросила врача Бенто спасти ее.
— Бенто, — сказала я, отозвав его в дальний угол спальни Макетатон, — моя дочь умирает.
— Я сделал все, что было в моих силах, — мрачно ответил он.
— Жрецы решили с помощью злых чар лишить Эхнатона самой любимой из его дочерей! — с ужасом воскликнула я.
— Милостивый Господь, не терзай мою душу горем, заставляя оплакивать ее, — слышала я шепот Эхнатона. — Я люблю эту девочку и не смогу без нее жить. Она намного старше своего возраста. О Господь, если ты сохранишь ей жизнь, она проведет остаток этой жизни, служа Тебе.
Но душа Макетатон становилась все слабее, а потом покинула этот мир и устремилась к звездам Царства Божьего. Мы стояли рядом с ее телом и плакали, охваченные горем.
— Зачем, о Боже! — кричал Эхнатон. — Зачем Ты так сурово испытываешь мою веру? Неужели Ты хочешь с помощью жестокости показать мне, что я еще не знаю всей силы Твоего могущества? Зачем так обращаться со мной, если Ты полон сочувствия, зачем быть таким холодным, когда Ты есть любовь, зачем быть таким гневным, если я — Твой послушный слуга? Зачем Ты хочешь стать тьмой, если Ты — свет? Зачем Ты сделал ее такой прекрасной и подарил ей глубокий ум? Зачем заставил нас любить ее и готовить к службе Тебе? О Всемогущий Господь, зачем?
Мы оставались в трауре до тех пор, пока бедствия страны не отвлекли нас от горя и не заставили повернуться лицом к ее трагедии. Мы поговорили с Нахтом, и он рассказал нам, что вся империя охвачена восстаниями. Должна признаться, что смерть Макетатон сильно поколебала мою решимость. Но Эхнатон выдерживал самые сильные бури не моргнув глазом, словно он действительно был Великой Пирамидой.
— Господь все преодолеет, — говорил он. — Я не пойду на соглашение.
Его стойкость вдохновляла меня, и вскоре силы ко мне вернулись. Мои дурные предчувствия утихли, и я осуждала себя за слабость. А потом к нам в Ахетатон приехала с визитом царица-мать. Сначала Тийя встретилась с нашими приближенными в своем дворце, расположенном в южном Ахетатоне, а потом вызвала нас с мужем.
— Небеса наполнены темными тучами, — начала она. — Ваши приближенные дали мне честное слово, что сохранят вам верность при любых обстоятельствах.
— Вы верите им? — с любопытством спросила я.
— В такие времена я предпочитаю доверять людям, — с укором сказала она.
— Мой Бог победит, — промолвил Эхнатон.
— Скоро всю страну охватит гражданская война! — вспыхнула царица-мать.
— Господь меня не оставит, — повторил он.
— Я не могу говорить за богов, но зато знаю, что говорят люди!
— Мать, — грустно сказал он, — ты не веришь.
— Не говори со мной о том, чего я не знаю. Говори как царь и обращайся со мной как с царицей. Ты должен действовать, пока не стало слишком поздно. Используй армию, чтобы защитить границы от врагов. Используй стражей и полицию для борьбы со взяточничеством, поразившим империю. И поторопись, иначе твой трон достанется врагам.
— Я не пролью ни одной капли крови.
— Не заставляй меня жалеть о том, что я доверила тебе трон.
— Я верю в трон только как в средство служения Господу.
Тийя посмотрела на меня и велела:
— Говори, Нефертити. Может быть, боги решили сделать тебя его женой, чтобы ты могла в последний момент спасти его.
— Наш Господь нас не оставит, — ответила я.
— Безумие победило. — На лице царицы-матери было написано отчаяние.
Тийя уехала из дворца больной и печальной. По возвращении в Фивы она прожила всего несколько дней, умерла с горя. Вскоре у нас попросили аудиенции Хоремхеб, Нахт и мой отец Эйе.
— Ваши лица говорят о плохих новостях, — сказал Эхнатон.
— Нас привела сюда любовь к Египту и империи, начал мой отец.
— А как насчет вашей веры в Единственного Создателя?
— Мы все еще верим в Него. Однако отвечаем не только за свою веру, но и за свои жизни.
— Ответственность, о которой вы говорите, без веры ничего не стоит, — спокойно возразил Эхнатон.
