Наступил день праздника. Исфинис провел светлые часы дня на борту корабля. Вечером он облачился в лучшие одежды, причесал ниспадавшие локоны, надушился и покинул корабль. За ним последовали рабы, неся ларец из слоновой кости и паланкин с опущенными занавесками. Они направились к дворцу. Фивы веселились, воздух полнился звуками тамбуринов и песнями. Луна освещала улицы, забитые пьяными солдатами, оравшими песни, и экипажами знати, следовавшими к царскому дворцу. Впереди них шли слуги с факелами. Юноша впал в глубокое отчаяние и с грустью подумал: «Судьба определила мне участвовать с этими людьми в празднике, которым отмечается падение Фив и гибель Секененры». Он гневно посмотрел на шумную солдатню и вспомнил слова врача Кагемни: «Когда солдаты привыкают к пьянству, их оружие ржавеет, и они не рвутся в бой».
Исфинис шел следом за потоком людей до края площади перед дворцом, чьи стены и окна казались ему нагромождением одной волны света на другую. От этого зрелища ему стало не по себе, сердце громко заколотилось, его настиг благоухающий порыв ветра, пропитанный воспоминаниями о юности; он продолжил путь, и чем ближе он подходил к колыбели детства и месту игр, тем грустнее у него становилось на душе.
Исфинис подошел к одному из гофмейстеров и показал ему письмо губернатора Ханзара. Тот внимательно прочитал письмо, вызвал гвардейца и приказал отвести торговца в сад, где ему предстояло ждать. Юноша следовал за гвардейцем, они свернули на боковую тропинку, ибо центральная дорога была забита гостями, гофмейстерами и гвардейцами. Исфинис очень хорошо помнил это место, будто покинул его последний раз только вчера. Когда они дошли до большой колоннады, ведущей в сад, его сердце забилось быстрее, и он так заволновался, что прикусил нижнюю губу, вспомнив, как играл здесь вместе с Нефертари. Тогда он завязывал себе глаза, она пряталась за одной из огромных колонн, затем он снимал повязку и искал ее повсюду до тех пор, пока не находил. В это мгновение Исфинис вообразил, будто слышит топот ее маленьких ножек и эхо ее веселого смеха. Они вырезали свои имена на одной из колонн… неужели еще сохранились следы? Ему хотелось забыть о гвардейце и поискать следы дней славного прошлого, но гвардеец быстро продвигался вперед, не догадываясь о сердечных муках юноши, следовавшего за ним на расстоянии вытянутой руки. Когда они вошли в сад, гвардеец указал на скамью и сказал молодому человеку:
— Жди здесь, пока тебя не позовут.
Сад был освещен яркими лампами, ветерок со всех сторон приносил запах благоухающих трав и цветов. Он глазами искал то место, где статуя Секененры стояла в конце заросшей травой тропинки, разделявшей сад на две части. Вместо нее он увидел другую безвкусную статую мужчины крупного телосложения с большой головой, крючковатым носом, длинной бородой и широко расставленными выпученными глазами. Юноша не сомневался, что это Апофис, царь пастухов. Он смотрел на статую долго и мрачно, затем бросил на гвардейцев взгляд, полный гнева и ненависти. Все во дворце и в саду сохранилось в прежнем виде. Исфинис заметил летнюю беседку на высоком холме, окруженную пальмами с высокими грациозными стволами, вспомнил счастливые дни, когда вся семья спешила сюда весной и летом. Его дедушка и отец отдавались игре в шахматы, Нефертари устраивалась между царицей Сеткимус и бабушкой, царицей Ахотеп, а он сидел на коленях у Тетишери. Время шло незаметно, пока они тихо разговаривали, читали стихи и угощались спелыми фруктами. Исфинис сидел так некоторое время, неспешно вспоминая время, проведенное в этом саду, тропинки и сводчатые галереи. Тут явился посыльный.
— Ты готов? — спросил он.
Исфинис встал и ответил:
— Вполне готов, господин.
Собираясь уходить, посыльный приказал:
— Следуй за мной.
Исфинис последовал за посыльным, за ними шли его люди. Они поднялись по лестнице, пересекли царскую сводчатую галерею и оказались на пороге царского зала. Здесь они ждали позволения войти. До слуха Исфиниса донеслась бурная музыка и громкий смех, он услышал шарканье ног танцующих. Он заметил виночерпиев, разносивших кувшины, чаши и цветы. Исфинис понял, что эти люди в дни праздников не ведают ни стыда, когда потакают своим прихотям, ни меры в своем поведении. Царь дозволял им отбросить всякое достоинство и вернуться к диким привычкам. Тут один из рабов назвал Исфиниса по имени, он неторопливо вошел и оказался в середине зала. Вокруг сидели гости в лучших праздничных одеждах и с интересом разглядывали его. Исфинису стало неловко. Он понял, что губернатор прекрасно знает, как разжечь интерес людей. Ханзар рассказал о торговце и его подарках, чтобы возвеличить себя в глазах царя. Губернатор видел в этом доброе предзнаменование. Дойдя до середины зала, Исфинис велел своему сопровождению остановиться и приблизился к трону, почтительно склонив голову. Тоном, в котором звучало рабское повиновение, он произнес:
— Божественный царь, хозяин Нила, фараон Верхнего и Нижнего Египта, повелитель Востока и Запада!
Царь ответил низким звучным голосом:
— Раб, я дарую тебе охранную грамоту.
Исфинис выпрямился и бросил взгляд на человека, сидевшего на троне его отцов и праотцев, и тут же обнаружил его сходство со статуей в саду. В то же время юноша догадался по красному лицу, взгляду и сосуду с вином, стоявшему перед царем, что тот пьян. Царица сидела справа от него, принцесса Аменридис — слева. В царских одеждах она показалась Исфинису мерцающей звездой. Принцесса смотрела на него спокойно и гордо.
Царь бросил на юношу пронзительный взгляд и остался доволен тем, что увидел. Он чуть улыбнулся и произнес охрипшим голосом:
— Клянусь Господом, лицом он не хуже наших вельмож!
Исфинис наклонил голову и ответил:
— Богу было угодно наградить таким лицом одного из рабов фараона.
Царь грубо расхохотался и сказал:
— Я вижу, ты говоришь хорошо. Именно сладкими речами твой народ пытается извлечь наше сочувствие и деньги. Мудрый Сет наградил мечом сильного, а бойким языком слабого раба. Но какое это имеет отношение к тебе? Наш друг Ханзар говорил мне, что ты привез нам подарок из земли Нубии. Покажи нам свой подарок.
Юноша склонил голову и отошел в сторону. Он дал знак своим людям. Двое из них приблизились, неся ларец из слоновой кости, и поставили его перед троном. Юноша подошел, открыл ларец и достал из него двойную корону фараона из чистого золота, усыпанную рубинами, изумрудами, жемчугом и кораллами. Юноша поднял корону, которая ослепила гостей, вызвала возгласы удивления и восторга. Апофис уставился на нее алчным взглядом выпученных глаз. Он снял свою корону, взял новую крупными руками и увенчал ею лысую голову. Казалось, он обрел новое величие. Царь ликовал, его лицо светилось от удовольствия. Он изрек:
— Торговец, я принимаю твой подарок.
Исфинис почтительно поклонился. Затем повернулся к своим людям, подал им особый знак, после чего те отодвинули занавес на паланкине — все увидели трех пигмеев, которые сидели, прижавшись друг к другу. Их неожиданное появление вызвало огромное удивление среди гостей. Многие встали и вытянули шеи. По приказу Исфиниса они спрыгнули на пол, встали в шеренгу, приблизились к трону твердыми осторожными шагами и трижды поклонились фараону, затем безмолвно застыли с каменным выражением лиц.
