Книга Императрицы, страница 77. Автор книги Петр Краснов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Императрицы»

Cтраница 77

– Начинайте переправу и сосредоточивайтесь у Наберна-Дармицель

Он намечал переправу почти на глазах у Фермора. Он знал малую подвижность и неспособность к быстрому маневру русской армии и был уверен, что ему никто не помешает. Вечером он сидел на крыльце, увитом диким виноградом. Перед ним на высоких шестах вился хмель, и в темной зелени широких листьев, точно мохнатые шмели, висели золотистые шишки плодов. Птицы по-осеннему чирикали. Ласточки, готовясь к отлету, с пронзительным писком стаями носились. С заднего двора от каменных коровников несло навозом и слышны были голоса. Рейткнехты короля убирали там верховых лошадей. Король, разложив походный портфель, достав чернильницу и песочницу, быстрой уверенной рукой потертым гусиным пером писал свое завещание. Он это делал всякий раз накануне больших сражений, ибо знал и свою ответственную в них роль и то, что все мы под Богом ходим. Откинувшись назад, он вдруг вспомнил, как и что написал он однажды своей сестре принцессе Амелии из Лоцковицкого лагеря: «Заклинаю вас – будьте выше всех событий. Думайте о Родине и помните, что наша первая обязанность – ее защита. Если вы узнаете, что кого-нибудь из нас постигло несчастье, спросите, не убит ли он в сражении, и, если это так, благодарите Бога. Для нас только смерть или победа. Как! Вы хотели бы, чтобы все жертвовали собой для государства, и вы не хотели, чтобы ваши братья давали бы этому пример…»

Тогда все было спокойно, и во всяком случае большой опасности не грозило его королевству. Теперь почему-то сердце сжималось страхом и была совсем непривычная мистическая неуверенность в действиях. От этих северных медведей можно всего ожидать. Фридрих вчера видел казаков, их маленьких лошадей, мохнатые шапки и как бесшумно, не проваливаясь, неслись их дозоры по болоту, совершенно непроходимому для его конницы. Что-то сверхъестественное было в них, и Фридрих вспоминал солдатские рассказы о колдовстве казачьего атамана Краснощекова.

Он кончил писать, присыпал написанное мелким пестрым песком с золотыми крупинками, ссыпал излишек в песочницу, сложил завещание, положил в конверт и запечатал его.

– Де Катт, вы здесь? – крикнул он в избу.

Из сумрака комнат к нему вышел его секретарь.

– Возьми и спрячь… Какая прекрасная ночь!.. Садись… Побеседуем. Да прикажи подать нам фрукты, там, кажется, от обеда остались.

Мягкий вечер надвигался. Быстро темнели дали. От реки потянуло сыростью и острым йодистым запахом ила. В деревне, занятой главной квартирой, стихали голоса. Камердинер в потертом походном сером кафтане принес оловянную вазу с виноградом и яблоками и зажег свечи. Хмелевый сад и ближние рябины точно ушли, растворившись в ночи. На крыльце стало уютнее и точно теплее. Освещенные плети винограда казались прозрачными и необычно прекрасными.

– Итак, милый Катт, вы мне доказываете, что поэзия Мальзерба выше поэзии Расина и моего друга Вольтера.

– Я не говорил, ваше величество, – выше, я говорил – тоньше.

– Может быть. Но той силы, что есть у Вольтера, той глубины она не имеет.

Король протянул левую руку к раскрытому портфелю и привычным движением вытащил из него маленькую, вершка два длиной и полтора шириной, книжечку в потертом кожаном переплете.

– Быть может, потому, что Вольтер пишет о королях, героях, о битвах, о возвышенном, он мне дороже Мальзерба, особенно же в такие вечера перед сражением, как сегодня.

Небрежно, большим прокуренным пальцем король отогнул книгу и, будто случайно наткнувшись, прочел негромким голосом, в котором дрожала легкая хрипота:

День каждый исполненным ужасом Фивам

Загадку искусную зверь задавал,

И в слог он туманный ее облекал.

Желавший спасти нас был должен явиться

С разгадкой пред зверем иль с жизнью проститься.

– Это чудовище, быть может, перед нами. В наше время таких чудовищ нет… Но против меня все-таки двуглавый орел и… женщина!.. О, если бы вы знали, милый Катт, какая это женщина!.. Сколько в ней злобы и коварства к нам! И как она меня ненавидит!.. И… Медведи!.. Нет, не бараны… Медведи! Я не скрываю от вас, Катт, эти северные медведи могут драться, как львы. Вот почему, милый Катт, накануне сражения, какое нас ожидает завтра, когда чудовище мне задает энигму, я предпочитаю Вольтера вашему Мальзербу и… даже Расину… Что поделаешь – у меня солдатские вкусы…

Король положил кисть винограда на оловянную тарелку и, подвигая ее Катту, сказал с легким вздохом:

– Кушайте виноград… Помните у Расина: «Кто знает, придется ли нам есть его завтра…» Покойной ночи, милый Катт, распорядитесь прибрать все мои бумаги. Я завтра со светом выезжаю.

Могучий пегий, в коричневых пежинах по светло-серой, розоватой шерсти датский жеребец короля Фридриха стоял неподвижно, опустив прекрасную голову с широкой белой проточиной вдоль лба и носа до самых ноздрей и розовых губ, и, казалось, не дышал. Он знал – король смотрит в подзорную трубу и в эти минуты шевелиться не рекомендуется. За шевеление будет удар шпорой и сильный цук изогнутым мундштуком. Малиновый, густо зашитый золотом вальтрап прикрывал пистолетные ольстреди. Сам король был при параде. Из распахнутого на шее кафтана белел кружевной галстук, и с левой стороны груди блистала большая звезда ордена Черного Орла. Свою палку-костыль он отдал рейткнехту, почтительно стоявшему сзади, и, обеими руками поддерживая трубу, смотрел на русскую позицию.

Позиция была выбрана умно.

Маленький кружок зрительной трубы, передвигаясь слева направо, показывал по частям все то, что готовилось Фридриху. Король знал все воинские артикулы, знал он и русский петровский артикул.

В баталии полевой три атаки: в крыло, которое слабее. Крепкое крыло лесом закрыто… Атака в середину невыгодна, разве конница хорошо рубить будет, а иначе сами сожмут…»

Король опустил трубу, протянул ее назад и, не глядя, принял от рейткнехта костыль. Знаком подозвал к себе генералов.

– Великий был человек их царь Петр, – сказал он, – а какое дерьмо по себе оставил. Они уперли свой правый фланг к деревне Цихер и к Массинскому лесу… Левый прикрыли ручьем Цабельгрунт. Отличное дело!.. Их артиллерия на командующих высотах… Простым глазом пересчитать пушки можно. Это и есть их знаменитые шуваловские гаубицы?.. С фронта прикрылись ручьем Митчелем. Куда лучше! Берега обрывисты, внизу заболоченные луга… Мост только у Картшена. За какого дурака он, однако, меня считает?.. А ведь, поди, горд своей позицией… Думает: «Обломает об меня зубы старый Фриц…»

Пестрые линии русских полков, занимавших позицию, были ясно видны в прозрачном осеннем воздухе. До короля доносился глухой гул голосов, песни и пьяные крики.

– Им уже дают водку, – пробормотал Фридрих, – немного рано.

Он помолчал, задумчиво глядя вдаль, потом рукой в белой с раструбом перчатке пригласил генералов ближе подъехать к нему.

– Я атакую завтра, на рассвете, – негромко и ласково сказал он. – Я поведу атаку из-за Цорндорфа… Вы меня, надеюсь, поняли?..

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация