Книга Императрицы, страница 88. Автор книги Петр Краснов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Императрицы»

Cтраница 88

Один за одним выходили в аванзалу поклонившиеся покойнице. Академик Ломоносов вышел последним. Его большое помятое лицо было заплакано. Глаза в красных, набухших слезами веках горели огнем вдохновения. Он остановился в дверях, протянул руку к смертному одру и медленно, слово за словом, стал бросать во внезапно притихшую залу свое последнее прощание:

– Се Елизавета!.. Петра Великого великая дщерь… благочестивая… щедрая… мужественная, великодушная, всемилостивейшая… самодержица… моя избавительница, защитница… просветительница… слава моя, вознесшая славу мою… во гроб снисходит!.. Рыдайте, области, насладившиеся кроткой ее державой, в слезы обратитесь, великие мои моря и реки!.. Все верные мои чада, к Богу возопийте!..

Он зарыдал. Ему рыданиями ответила толпа.

– Упокой Спасе в вере к Тебе представльшуюся. И царствия твоего сопричастницу сотвори, на Тя – бо упование возложи, человеколюбе… – Ломоносов опустился на колени, припадая к полу в долгом земном поклоне.

Блестящее и красивое царствование дочери Петра Великого было окончено.


XIX


Четыре года Рита Ранцева с племянницами Разумовского Августой и Елизаветой прожили в Риге. Война мешала ей ехать дальше сухим путем, ехать морем боялась. Она жила на городской площади у трактирщика и всякий раз, как входила под большие ворота, где в темном своде висела черная доска с фамилиями жильцов, невольно взглядывала на нее и улыбалась.

«О, людская тщета!..» На доске четко мелом было выведено немецкими буквами:

«Госпожа Ранцева и принцессы Августа и Елизавета Таракановы».

«Хороши принцессы, – думала Рита. – Козацкие дети…» Но, памятуя просьбу Разумовского и слова императрицы, держала и воспитывала девочек, как принцесс.

28 декабря 1762 года Рита была разбужена медленным и глубоким погребальным звоном. Начали в православном соборе, отозвались на колокольне лютеранской кирки, потом зазвонило било католического костела.

«Бам, бам… бам-бен-бам… бен-бан-бам…», – плыло и разливалось над городом.

Из «С. – Петербургских ведомостей», с опозданием приходивших в Ригу, Рита знала о болезни государыни. Но последний бюллетень от 17 декабря был очень благоприятный. Императрица поправлялась. Она была не так стара… Впрочем, звон мог быть и по другой причине – могли быть погребения чинов русской армии, ежедневно десятками умиравших в рижских больницах. Смущала лишь слишком большая торжественность перезвона. Он усилился, стал менее печален, еще более внушителен и торжествен. Рита взяла девочек и пошла к православному собору.

На улицах было полно народа. С моря дул теплый ветер. Зима была гнилая. Снег таял.

От знакомых немцев Рита узнала: императрица Елизавета Петровна скончалась, на престол вступил император Петр Федорович. В соборе было тесно. Впереди в расшитых золотом кафтанах стояли чины штаба царевича Грузинского, заведовавшего армейским тылом, и командиры и офицеры формировавшихся в Риге батальонов.

Трезвон умолк. На амвон вышли священники, и старший из них протоиерей рижского собора прочитал форму клятвенного обещания, которое приглашались все верноподданные приносить и подписывать с восьми часов утра.

Искушенная в придворной политической игре, Рита внимательно слушала слова присяги:

«Клянусь… его императорскому величеству… и по нем по самодержавной его величества императорской власти и по высочайшей его воле избираемым и определяемым наследникам… верным подданным быть…»

Опять, как в те страшные дни, когда скончалась императрица Анна Иоанновна, будущее оставалось темным и неизвестным. Как тогда были обойдены родители императора Иоанна Антоновича, так теперь ни слова не говорилось о малолетнем наследнике Павле Петровиче и о его матери императрице Екатерине Алексеевне.

Новое царствование начиналось с какого-то страшного внутреннего семейного надрыва в императорской семье, и Рита, может быть одна из немногих, почувствовала его.

Начался молебен. Дьякон взмахнул орарем и, справляясь по написанному листочку, возглашал:

– О благочестивейшей, великой государыне нашей императрице Екатерине Алексеевне и о благоверном государе цесаревиче и великом князе Павле Петровиче…

Петр III был верен себе: наследника по нем не было. Наследником мог быть кто угодно, кого он назначит…

Хотя бы король Фридрих II…

Рита была потрясена. Бедная Россия! Несчастная императрица Елизавета Петровна!.. Рита хотела рассеяться и продумать, что же произошло?.. День яркий, точно весенний, манил на прогулку. Девочки просили не возвращаться домой. Небо было голубое, в белых облаках, ветер, пахнущий морем, рвал дымы труб, гулкие голоса неслись по тихим улицам, мягкий снег в темных лужах блистал, песок на дощатых панелях хрустел под ногами – все было точно на масленой, а не в Рождество. Рита вышла маленькими узкими уличками на широкий Петербургский тракт.

Ей навстречу от Двины шла густая пехотная колонна. Светло-синие епанчи рекою заливали дорогу. Сзади до самого горизонта тянулись обозы. Знамена были свернуты в чехлах. Фурьерские значки пестрыми бабочками трепетали над ротами. Передний батальон, бодро покачиваясь, шел в ногу. Песенники заливались перед ним. Слишком знакома была песня Рите. Она издали узнала и мотив и слова:

– Солдатушки, бравы ребятушки,

Кто вам краше света?

– Краше света нам Елизавета,

Во-от кто краше света!!

Песенники начали повторять припев, когда какой-то человек подошел к ехавшему впереди на лошади офицеру и что-то сказал ему. Офицер махнул рукой песенникам, те на полуслове оборвали песню. Офицер снял медную шапку и перекрестился. Колонна поравнялась с Ритой. Та взглянула на ехавшего перед батальоном майора, схватилась за сердце и остановилась.

На худой, косматой, запотелой, дымящей паром лошади, в длинной оборванной голубой епанче ехал Лукьян Камынин. Он даже не посмотрел на Риту. Его голова была опущена. Шапка с медным налобником имела пулевую дырку. Из-под нее седыми космами выбивались волосы, не прикрытые париком. Он ехал слишком большой для своей лошади, опустившись в седле и едва не доставая длинными ногами до земли. На ногах были рваные подопревшие башмаки. На щиблетах не хватало пуговиц. Широкий медный строй барабанщиков, валторнистов и гобоистов шел за ним. Дальше шли гренадеры. Рита, привыкшая к прекрасной одежде и «позитуре» петербургских полков, не узнавала полка своего брата. Епанчи на солдатах были оборванные, закоптелые и обожженные в пламени костров, у многих гренадер на ногах были лапти. Были и босые, шедшие в одних темных онучах. Тяжелый запах пота, дыма костров, кислой вони мокрого сукна, прели, точно трупный запах, шел вместе с колонной. Длинные ружья были завалены на плече за ухо и, сталкиваясь, звенели штыками. Люди сбились с ноги и шли с глухим говором. Шнап-саки у кого из телячьей кожи, у кого из холста придавали солдатам вид нищих богомольцев. Рита видела в солдатских рядах безруких, сержант при втором плутонге ковылял на деревянной ноге. Но страшнее всего были лица. Темные, исхудалые до костей, – будто то черепа были под медными гренадерскими шапками, – без париков, с прядями грязных, нечесаных волос, с большими голодными, мрачно горящими глазами, они говорили о тяжких страданиях, о пережитом, не знаемом другими людьми ужасе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация