Семья наследника престола жила в Гатчине, во дворце, где ранее обитал Павел I. Здесь, как считали Александр и Мария, они провели счастливейшее время своей жизни. Одновременно Мария стремилась к тому, чтобы не слишком удаляться от придворной жизни. Она много раз очень энергично побуждала мужа выполнять обязанности правления на месте в Петербурге и не пренебрегать встречами в кругу друзей. Она сама со страстью и охотой танцевала на балах петербургского общества. В своих личных покоях они жили просто, почти по-спартански. Родители, а позднее и дети спали на жестких постелях, застолья проходили в деревенском стиле, и дети при всей любви родителей воспитывались в строгости.
Мария и Александр произвели на свет большое потомство. За наследником престола Николаем последовали его братья и сестры: Александр, который прожил только год, Георгий, Ксения, Михаил и Ольга. Михаил пал в 1918 году жертвой революционного террора, но обе сестры Ксения и Ольга прожили до 1960 года. Александр и Мария уделяли много времени детям. Особенно младшие, которых не готовили для наследования престола, могли рассчитывать на благосклонную снисходительность отца и матери.
Представительские и правительственные обязанности, которые должна была выполнять наследная пара, только частично затрагивали сферы большой политики. Это само собой полагалось наследнику престола по должности, лежало в характере и способностях Александра, однако основано было на том, что ни супруга, ни его учитель Победоносцев не были в состоянии закрыть пробелы в знаниях и умениях наследника престола. 23 октября 1876 года наследник престола писал из Ливадии своему учителю: «Я объясняю себе замешательство в Петербурге и России тем, что ничего не ясно и все так неопределенно, что даже здесь, откуда, собственно, должны исходить все приказы и решения, бывают дни, в которые никто ничего не знает и не понимает. В действительности, должна быть ясность, и я буду счастлив, если я на месте и мы узнаем, что нас в конце концов ожидает». Ему нужны были точные указания и приказы и политическая открытость, как в жизни никогда не бывает. Забота жены была тем единственно неизменным, что смягчало гложущие сомнения о политическом курсе императора. Однако время, когда можно было не взвешивать и не предусматривать заранее, внезапно и самым драматичным образом кончилось с убийством Александра II в марте 1881 года.
Вся семья стояла 1 марта 1881 года у постели умирающего императора. В этот час наследника престола менее ужасала кончина отца и гораздо больше перспективы собственного правления. Лорис-Меликов совершил неловкость, сразу же спросив нового императора Александра III, готов ли тот опубликовать документ о созыве совещательных законодательных комиссий. После обстоятельного обсуждения с Победоносцевым Александр III отложил решение. Не менее неловким был последовавший несколькими днями позже ультиматум царю от террористов созвать национальное собрание и ввести конституционную монархию. Находясь под нажимом с обеих сторон, государь последовал принципам традиции и самодержавия. Политическая судьба Лорис-Меликова была решена – он отправился за границу.
Между передачей наследования престола и коронацией Александра III и его супруги прошло необычно долгое время. Безопасность царской семьи была важнее, чем коронование императора. Пока двор пришел в себя и смог подумать об интронизации новой императорской пары, прошло более двух лет. За это время подавляющее число террористов было арестовано и предстало перед судом. В апреле 1881 года главные виновники были приговорены к смерти и казнены. Это было началом консервативного господства традиционных ценностей – самодержавия, православия и народности.
Маленькая мужественная женщина
15 мая 1883 года состоялось помазание нового государя. Никогда прежде в царской империи так много великих княгинь и принцесс со всей Европы не выставляли на обозрение так много драгоценностей, как в этот день. Число и происхождение гостей, правда, было результатом более чем столетней обращенной к Европе брачной политики царской семьи, кульминационным моментом являлась, несомненно, сама новая императрица. Ради нее в Москве в блеске и великолепии собралась высшая аристократия из Англии, Германии, Австрии, Дании и Греции. Сверкало и блестело столько великолепных мундиров, что у юных дам не было шанса поразить еще более прекрасными нарядами и тем самым там заметно и эффектно представить свое природное очарование. На недели Москва превратилась в европейскую ярмарку тщеславия – Москва, где когда-то правил Иван Грозный, где Петр Великий сослал свою первую жену в монастырь.
За три дня до торжеств новый царь и Мария Федоровна по древнему обычаю через Спасские ворота въехали в Кремль и были торжественно встречены в Архангельском соборе молитвой «Тебя, Господи, славим». В первый из двух дней коронационной недели царская семья дала приемы, прежде чем утром собственно дня коронации 101 пушечный выстрел открыл церемонию. Настроение царя во время торжественного вступления в Кремль передал в дальнейшем муж дочери Ксении: «Я знаю, что это мой долг, но я не хотел бы оставить никаких сомнений в том, что мне будет тем лучше, чем скорее это будет позади». Царица была более заинтересованной и радовалась торжественности, великолепию и сменяющимся праздникам. В противоположность чудаковатости Александра III его жена была счастлива вновь видеть родных и иметь право стоять в центре сцены. Император сам водрузил себе на голову корону, а меньшей короной он возвел свою супругу в ранг императрицы России. Она позволила произойти этому без происшествий и страхов. Гости с ликованием встречали в те дни начало времени нового правления, которое хотя и привело к последней консолидации самодержавной власти, но также стало проявлением воли различных сил общества к обновлению.
Александр III сохранил самодержавную власть и не создал никаких конституционных институтов. Он стремился установить порядок и право в нынешней администрации. Освобождение крестьян было окончательным. Он создал не стратегию активных политических действий, а план сохранения традиционных ценностей. Современная и ориентированная на открытость миру Мария Федоровна последовала по этому политическому пути. Реакция московского и петербургского общества, интеллектуальной русской общественности и политизированных частей крестьянства на манифест была разобщенной. В то время как крупное помещичье дворянство и кружок славянофилов увидели в манифесте Александра III «луч света» «во мраке», либеральная Россия была разочарована: «Началась новая эра, эра национализма. Россия должна вновь стать Россией», – отмечал современный наблюдатель.
Но новый император не испытывал радости от принятия решений и не имел воли для их проведения. Он охотнее вел переписку. Дискуссий он по возможности избегал. Политическое невежество, склонность к лени, недостаток знаний или неловкость толкали этого гиганта телом к уединенной, почти изолированной жизни, в которой разрешено было участвовать только семье и ближайшим советникам. В доверенном окружении в Гатчине или в Аничковом дворце Александр еще чувствовал ту радость и общительность, которые отличали его в юности. Здесь, укрывшись от общества, и Мария Федоровна развивала свое личное и внутрисемейное влияние. Этот супружеский союз был по сравнению с предшествовавшими императорскими парами так же необычен, как и сам путь к браку. Александр III был действительно первым русским правителем, у которого наряду с женой не было метрессы или возлюбленной. Он был полностью верен своей Марии, да и сами политические цели не мотивировали его к началу интимных контактов с другими женщинами. При этом можно было с трудом представить себе пару с более противоположными личными интересами и желаниями. Мария ненавидела прогулки в любую погоду. Александр должен был ежедневно бывать на свежем воздухе. Мария любила балы, украшения, красивые платья и постоянное общение. Мария испытывала отвращение к физической работе и непрерывно занималась своим придворным штатом со всеми возможными обязанностями и заданиями. Александр любил сам работать руками, как Петр I. Ему никогда не пришло бы в голову позвать камердинера, чтобы велеть одеть себя. Мария любила изящные искусства, Александр поощрял ее, потому что это был его долг как правителя. Все эти противоположности не вызывали раздоров, но переживались в гармонии, потому что партнеры по браку считались друг с другом. Они являли собой в известном смысле некий вид образцового буржуазного брака. Ничего подобного не было даже при Николае I.
