Чтобы не путаться, я свёл все воспоминания в табличку, где для простоты обозначил свои личности порядковыми номерами. Рядом вписал характеристики, которые удалось установить: имя, язык, место обитания, род деятельности, навыки, отношения, предпочтения и страхи.
Девять жизней – девять личностей. Таким образом, я – девятый и восьмой – теперь отдуваюсь за что-то, совершённое мною же… вот только каким? И что это было? Ну не утопил же я кого-то? Это слишком жутко и невообразимо! Но, опять-таки, если исходить из моего видения, да и страхов этих, именно такой вывод и напрашивается. Но я ведь добрый! Я мухи не обижу! И тут же память услужливо подсунула мне картинку, где я в лодке с девушкой. Она была чем-то рассержена, да и я тоже злился. От одного коротенького воспоминания по коже пошли мурашки. Умом я ещё ничего не понимал, но какое-то неведомое чутьё подсказывало: в этом и есть ключ ко всему. Но почему я этого не помню?
Под номером семь в моей табличке были сплошные пробелы: ни имени, ни места, ни времени – ни-че-го. И в памяти почти пусто – только тихая заводь, лодка и разгневанная девушка. И как мне тогда исправлять эту самую карму, если я даже не знаю, в чём мой грех и кому помогать надо? В статьях-то говорилось – случай представится сам собой…
Глава 6
В понедельник я сходил в поликлинику, уверил участкового врача, что чувствую себя прекрасно, получил справку о том, что здоров и к учёбе годен, и со вторника вышел на занятия.
Впервые за все годы я вошёл в класс и направился к своей парте, не опустив глаза в пол, а невозмутимо оглядывая одноклассников. Даже мелькнула мысль всех удивить и громко поздороваться, но не стал. Они и так уставились, хотя обычно смотрят на меня только во время моих приступов или когда я становлюсь объектом чьих-нибудь «шуток».
Первым заговорил Рогозин:
– Эй, припадочный, в тебя что, правда молния попала?
Я поразился – откуда они-то об этом узнали? Ну и рассердился, конечно. Поэтому нахмурился и буркнул:
– Ещё раз назовёшь меня припадочным – получишь!
– О-хо-хо! – засмеялся Рогозин. – Слыхали? У припадочного голос прорезался!
Я весь как-то подобрался и двинулся на него, не думая ни о чём, будто мною правил кто-то другой. Не знаю, чем бы закончилась наша потасовка, – вообще-то, я в жизни (в этой!) ни разу не дрался, но в тот момент в голове чётко оформилась мысль: сейчас сделаю захват, лёгким шлепком ударю по предплечью – там находилась болевая точка, после сдавливания которой его рука повиснет плетью. Как я, хиляк по сравнению со здоровенным Рогозиным, осуществлю свой замысел на практике – об этом не подумал. Но откуда-то взялась уверенность, что смогу…
– Ну давай, иди сюда. Что я там получу? – подначивал он.
Всё произошло моментально. И в точности так, как я представил за секунду до этого. Рогозин сдавленно вскрикнул. Я его сразу отпустил, и он, отшатнувшись, едва удержался на ногах. Правая рука безвольно висела вдоль туловища. Рогозин переводил недоумённый взгляд с меня на свою обездвиженную конечность. Он явно силился поднять её, но не мог. Ещё бы! Часа два-три как минимум он и пальцем шевельнуть не сможет. Все притихли. Рогозин обвёл взглядом класс, потом исподлобья уставился на меня:
– Урою! – пообещал он.
И тут же между нами вклинилась Сорокина, та самая, которая считала, что разговаривать со мной – ниже её достоинства. А сейчас вдруг защебетала:
– Что привязался к человеку? – это Рогозину. А мне: – Нет, правда, скажи, ударило тебя молнией?
– Ну… да. А вы-то откуда знаете?
– Как?! О тебе же в новостях говорили, по всем каналам! И в газете про тебя напечатали! И в Интернете! А я когда написала в своём блоге, что ты мой одноклассник, так у меня сразу столько подписчиков прибавилось!
Я пожал плечами – последнего вообще не понял, но ума хватило не переспрашивать. Да ну её, эту Сорокину! Но она не отставала:
– Антон, ну куда ты? Постой! Давай сфоткаемся вместе, а? А то некоторые не верят…
Она тут же прилепилась к моему плечу, вытянула руку и щёлкнула нас обоих на телефон. Ладно, не жалко.
– Супер! Кое-кто вечером умоется… – довольная, пропела она и, пританцовывая, пошла к своей парте.
Тут на меня посыпалось со всех сторон:
– А какие ощущения?
– А правда, что ты на том свете побывал?
– Ну и каково оно?
– Тоннель видел? А свет?
– Есть там что?
Я от такого наплыва внимания растерялся даже. Спас звонок – половина разбрелись по классу. А потом в кабинет влетела Наталья Ивановна – биологичка – и разогнала остальных по местам.
Наталья Ивановна с виду казалась суровой – она всегда хмурилась, но на самом деле учиться у неё было легче лёгкого. Вызывая ученика к доске, она сама целиком и полностью включалась в процесс и чуть что, при малейшей запинке подсказывала. А то, бывало, увлекалась так, что сама рассказывала почти весь материал, удовлетворяясь лишь тем, что ученик в такт её словам кивает и шевелит губами. За такие «ответы» она ставила четвёрки или, на худой конец, тройки, поэтому биологию никто особо не учил. Да что там, вряд ли кто вообще дома открывал учебник. Разве что Маша Ларионова и Марина Петренко – но те круглые отличницы, им только пятёрки подавай.
На этот раз Наталья Ивановна спросила, чем обеспечивается согласованная работа всех систем, клеток и тканей организма. Все молчали, судорожно листая заданный параграф. Даже отличницы. Странно – тема-то лёгкая. Я поднял руку.
Наталья Ивановна нахмурилась ещё больше и поджала губы – она вообще сегодня явно не в духе пребывала:
– Что, Белов, не успел урок начаться, уже выйти? Ладно, иди.
Кто-то хихикнул. Я пропустил мимо ушей дурацкий смешок вместе с выпадом Натальи Ивановны, поднялся из-за парты и спокойно ответил:
– Нервной и гуморальной регуляцией.
– Ч-что? – захлопала глазами биологичка.
– Работа организма обеспечивается нервной и гуморальной регуляцией, – терпеливо повторил я, стараясь не обращать внимания на то, как ошеломлённо все на меня уставились, в особенности сама Наталья Ивановна. Наконец она как-то дёргано кивнула и еле слышно пролепетала:
– П-п-продолжай.
– Гуморальная регуляция происходит за счёт активных веществ, выделяемых во внутреннюю среду организма: кровь, лимфу…
Я подробно изложил, как происходит процесс образования активных веществ, рассказал о железах и их функциях, затем перешёл к нервной регуляции. Всё это время класс сидел буквально в оцепенении, да и Наталья Ивановна стояла неподвижно, точно превратилась в соляной столб. А я и рад стараться. Я вообще мог бы многое рассказать, что касается организма человека, – только спросите. И стеснения – ни капли. Чудо какое-то!
