Одевшись, я пошла в кухню и залила молоком хлопья. Начала жевать, но на вкус они так напоминали опилки, что я их выплюнула, отодвинула миску, положила на стол руки, а на руки — голову. Меня переполнило печалью, и я заплакала.
Мои слезы осушило пение Стива. В окно я увидела, что он выпалывает сорняки в своем садике, стоя на коленях на резиновой садовой подушке и засунув в уши наушники от айпода. День был ясным, небо голубым, а цветы — ярко-красными. Такой прекрасный, залитый солнцем миг! То, чего Эрик никогда не увидит за всю свою долгую жизнь. Никогда больше не видеть солнца — на что это похоже?
Казалось, что я скоро узнаю это сама, потому что солнце обжигало мне глаза даже в доме. Стив оставил на столе «Кроникл», и я просмотрела первую страницу. В Антарктике вырубили изо льда покрытого шерстью мамонта, ученые надеются, что сумеют его клонировать. Я перешла к местным новостям. Из здания, купленного новенькой блог-хостинговой компанией, выселяют древний печатный станок. Владельцы отчаянно пытаются закончить печать шестисот экземпляров богато иллюстрированной Библии до того, как их фирма перестанет существовать.
Под фотографией человека, выкладывающего крохотные металлические буквы в клише, был заголовок следующей статьи: «Результаты вскрытия по делу о жертве «вампира»: смерть вызвана полной потерей крови». Сначала я решила, что статья о Кимберли, но тут же сообразила, что речь идет о Люси. Они бы просто не успели так быстро сделать вскрытие Кимберли.
По результатам вскрытия утверждалось, что причиной смерти Люси была огромная потеря крови через две раны в сонной артерии, нанесенные острым оружием вроде ледоруба. Токсикологическая экспертиза обнаружила в крови следы рогипнола, наркотика для «изнасилования на свидании». Смерть наступила во вторник, между девятью вечера и полночью. Интересно, полиция все еще разыскивает Леса?
Не иди речь о моей погибшей коллеге, чувство, охватившее меня, можно было бы описать как головокружительное облегчение. Да я и в самом деле испытывала облегчение. Люси опоили рогипнолом. Я могла свидетельствовать, что Эрик никого не одурманивал наркотиками. Ему это не требовалось — его собственный запах служил сильнейшим дурманом. Убийство Люси обставили так, чтобы оно выглядело как дело рук вампира. Точнее сказать, фальшивое дело рук вампира. Значит, Эрик оправдан, по крайней мере в моих мыслях. Он не совершал эти два убийства.
Я вернулась в спальню и начала рыться в гардеробной Стива в поисках шляпы. У него была целая полка совершенно новых бейсболок, приобретенных во время сопровождения клиентов на игры «Гигантов». Я взяла одну, нашла в сумочке солнечные очки, спустилась вниз по лестнице в сад и протянула Стиву газету, сложенную так, чтобы сразу увидеть статью про Люси. Он сел на свою полольную подушечку и углубился в чтение.
Мне не хватило терпения дождаться, когда он дочитает.
— Эрик не убивал Люси! — прокричала я.
Стив поднял глаза:
— Так написано в статье?
— Нет, но там говорится, что Люси… — Я осеклась. Если не рассказывать ему всю длинную и неправдоподобную историю, лучше держать рот на замке.
Стив вздохнул:
— Жаль, что ты не доверяешь мне, Энджи.
Меня тотчас начали мучить угрызения совести.
— О, Стив, конечно, я тебе доверяю!
Его печальное лицо говорило, что он мне не поверил, да и с какой стати?
Стив снова опустил глаза на газету.
— Значит, Люси он не убивал. А как насчет Кимберли?
— О нет, он совершенно точно ее не убивал!
— Не волнуйся, я не буду тебя спрашивать, откуда ты это знаешь. Значит, твой дружок-вампир безобиден, как котенок, да? Неудивительно, что ты счастлива.
Безобиден ли Эрик? Я замолчала, чтобы хорошенько подумать. Пусть он не убивал ни Люси, ни Кимберли, это не меняет того, что сказал Николай: «Если ты погибнешь во время превращения, значит, тебе не повезло…» Эрик мог убить меня во время превращения, если решит завершить его. Кроме того, остался тот, кто убил Люси и Кимберли и пытался убить меня. И он все еще на свободе.
— Нет, я не счастлива. — На этот раз я сказала правду.
Стив снова встал на колени и вырвал из земли какие-то желтые цветочки.
— Как ты можешь этим заниматься в такое время? — спросила я.
— Это успокаивает. Попробуй сама. Впрочем, не важно. Ты не сможешь отличить кислицу от дельфиниума.
— Стив, ты вчера звонил в Бангкок?
Он передвинул свою подушечку дальше на клумбу. Стив подготовился основательно — надел специальный кожаный садовый пояс с кучей кармашков для секатора, лопаток для выкапывания сорняков, мотка бечевки и других необходимых инструментов.
— Да, и они там знают Барри Уорнера, это факт.
— Правда? — Я жадно подалась к нему. Может быть, моя версия насчет «Тангенто» окажется точной.
— Но я ничего не добился. Ответившая мне женщина сказала только: «Вы не Барри!» — и бросила трубку. Полагаю; у меня не очень убедительный акцент.
Я взяла цветок и поднесла его к носу. До сих пор мне казалось, что аромат свежих цветов — это лучший запах на свете, но теперь я понимала, что ошибалась.
— Стив, я должна тебе кое-что рассказать. Тот, который на меня напал… он забрал папку «Тангенто» со всей информацией.
Стив перестал полоть, лопатка застыла в воздухе.
— Да? А полиции ты рассказала?
— Еще нет.
— Почему? — удивился он.
Ну не могла же я ему объяснить, что в украденном пакете лежал еще и кинжал, убивающий вампиров, поэтому просто пожала плечами.
— У меня есть версия.
— Выкладывай.
— Думаю, что вчерашнее нападение совершили из-за «Тангенто». Должно быть, Кимберли использовала информацию о «Тангенто», шантажируя Барри Уорнера. А потом я завладела той же информацией. Кто-то пытался заткнуть нас обеих.
— А как же Люси? — спросил Стив. — Она что, тоже знала про «Тангенто»?
— Не знаю, это мы с тобой и должны выяснить. Нужно узнать, что было известно Люси.
— И кто послал тебе те письма, — добавил Стив. Он тяжело вздохнул и поднялся, смахнув землю с колен. — Пожалуй, пора приступать к делу.
У входа в «ДВУ» мы со Стивом едва не столкнулись с тощим посыльным, незаметным за корзинкой невероятно высоких цветов. Мы зашли вслед за ним в холл и услышали, как он объявил служащей за стойкой:
— У меня посылка для Анджелы Маккафри.
Служащая оказалась новенькой и меня в лицо не знала. Она начала искать в компьютере, но я ответила сама:
— Энджи Маккафри — это я.
Паренек с облегчением избавился от своей ноши. Я расписалась за цветы и выглянула из-за них, чтобы добраться до лифта. От цветов исходил сильный, сладкий, но почему-то гнетущий аромат. Я вспомнила похороны бабушки полгода назад, в соборе Святого Филиппа. День стоял холодный, и старые батареи нагрели часовню, как сауну, чуть не сварив цветы и сделав их аромат невыносимым. Тогда я впервые столкнулась со смертью. А теперь могла бы написать целую книгу на эту тему.
