Я прошла в следующую комнату, отделенную от сцены тяжелой дверью. Уровень шума там оказался почти терпимым. На столах, накрытых белыми скатертями, мерцали свечи, создавая атмосферу изысканной элегантности. Люди в комнате в основном выглядели так, как в любом авангардистском ночном клубе, — много черной одежды, кожаных пиджаков, красной губной помады, и все до единого курят. Если вдуматься, так довольно сложно отличить вампира от типичного поэта или музыканта, ведущего ночной образ жизни. Та же бледная кожа, те же черные крути под глазами, те же напряженные лица, пытающиеся что-то разглядеть сквозь завесу табачного дыма.
В конце этой комнаты я заметила Сулеймана и Моравию. Между ними сидела Кимберли в белом платье без рукавов, что придавало ей сходство с Каспером, дружелюбным привидением. Невозможно было бросаться в глаза сильнее, но я не сомневалась, что она сделала это намеренно. Кимберли никогда не ошибалась в том, что касается моды. Я подошла к их столику.
Рядом с Моравией сидела еще какая-то болезненно худая женщина. Ее лицо состояло, казалось, исключительно из прямых линий и углов. Огромные голубые глаза, обрамленные длинными ресницами. Пирсинг в носу, в правой брови и сразу под нижней губой — золотые колечки и гвоздики разной величины.
Сулейман встал и, как обычно, поклонился.
— Энджи, я рад, что вы решили прийти. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он выдвинул для меня стул рядом с худой женщиной. Кимберли улыбнулась и подняла свой бокал с шампанским, словно провозглашала в мою честь тост за то, что я все-таки решилась.
Моравия уставилась в бокал мартини так, будто пыталась прочесть в нем свою судьбу. Казалось, она не столько пьет, сколько вдыхает пары. Официантка, затянутая в черный кожаный корсет, приняла у меня заказ — коктейль «Космополитен». Обычно я пью вино, но сегодня чувствовала, что мне необходимо подбодриться чем-то покрепче.
Сулейман представил блондинку как Лилит. Она протянула мне руку. Возникло ощущение, что я пожимаю веточки в шелковом мешочке. На другую руку она нервно накрутила прядь крашеных белых волос. Если вам нравятся диккенсовские уличные несчастненькие, вы бы сочли Лилит очень привлекательной. Я мучительно придумывала, что бы ей такое сказать, как вдруг из дымной темноты материализовался мужчина и сел рядом со мной. Я посмотрела на него и покрылась мурашками. Нет, не просто мурашками. Мне показалось, что кожа пытается отслоиться с костей, чтобы оказаться поближе к нему.
Длинные светло-русые, чуть рыжеватые волосы, собранные в хвост, обрамляли лицо с изящным носом, квадратной челюстью и роскошными губами. Светло-голубые глаза словно светились в темноте. Он выглядел так, как, по моим представлениям, мог бы выглядеть французский принц XVIII века, если бы не кровосмешение. Его костюм словно только что сошел со страниц Джейн Остен — из мягкого темно-синего бархата, какой в наши дни можно увидеть только в магазине дамского белья, но на нем он смотрелся так же мужественно, как кожаный пиджак и ковбойская шляпа.
Мужчина был не просто красивым. Во время поездки школьного хора мне довелось воочию увидеть «Мону Лизу», так вот на него, как и на нее, хотелось смотреть и смотреть, пока глаза не высохнут. Его взгляд обволакивал и раздевал тебя, буквально и фигурально. Казалось, что ему уже известны все твои надежды, мечты, страхи и преступления и ничто, сказанное тобой, не сможет его удивить. Чуть приподняв утолки губ в той же едва заметной улыбке, что и Мона, он словно забавлялся, одновременно испытывая легкое нетерпение, глядя на кривлянье и фиглярство обычных людей.
Я услышала какой-то звук вроде жужжанья мухи на окне, но оказалось, что это говорит Сулейман:
— Эрик, как славно, что ты к нам присоединился. Хочу, чтобы ты познакомился с Кимберли Беннет и Энджи Маккафри. Это те самые дамы из рекламного агентства, о которых я тебе говорил. Леди, позвольте представить вам Эрика Тейлора.
Эрик Тейлор? Его следовало назвать каким-нибудь экзотическим, непроизносимым именем. Он взял меня и руку, поднес ее к губам, и я сразу же забыла, как его зовут, целиком отдавшись короткому, но блаженному сексуальному возбуждению. Он поцеловал руку и Кимберли, но на нее это, похоже, не подействовал о. Эрик сел между нами, но повернулся ко мне.
— Какое на вас красивое платье! Вы в нем отлично сюда впишетесь.
Легкий акцент, возможно, французский. Звук «р» в слове «красивый» слегка перекатывается.
— Это что, вежливый способ сказать мне, что я здесь явно не завсегдатай? — огрызнулась я. Когда я нервничаю, всегда начинаю немного наглеть.
— Нет, конечно, нет, я вас просто поддразнивал. И ничего явного тут нет. Это просто ночной клуб. Большинство посетителей не имеют никакого отношения к нашему образу жизни, они всего лишь любят одеваться в черное и тусоваться по клубам. Нет, Сулейман рассказывал мне про вас и упомянул, что вы нами просто очарованы.
— Ну что это, в самом деле! — Я негодовала особенно сильно, потому что это было правдой. — Не помню, чтобы я употребляла слово «очарована».
Эрик наклонился ко мне так, что его губы оказались в каких-то двух дюймах от моих. От него исходил насыщенный сладкий аромат, что-то такое, что я узнала, но не могла определить. Явно не одеколон, а, скорее, какой-то присущий только ему запах.
— Но ведь вы очарованы, правда, Энджи? — прошептал он голосом низким и ласкающим.
Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Но когда выдохнула, голова у меня закружилась, словно я выпила целых три «космо». Не открывая глаз, я потянулась к нему, на секунду забыв, кто я такая и где нахожусь, желая погрузиться в этот запах, желая поцеловать его в губы… но тут головной мозг вернулся, взяв верх над мозжечком. Я отодвинулась, открыла глаза, мысленно ущипнула себя и сделала большой глоток коктейля. Эрик тоже выпрямился и теперь видел весь стол.
— Эрик, а чем вы занимаетесь по жизни? — спросила Кимберли.
— Хм… по жизни? Интересное выражение. По жизни я просто живу. А если вы имели в виду, чем я занимаюсь ради денег, то понемногу и тем, и этим. Фондовая биржа, вложение капитала, недвижимость.
Я искала улыбку, чтобы понять, не шутит ли он, но он говорил с серьезным лицом. Я решила, что если бы он врал, то ему бы хватило ума выбрать что-нибудь одно, а не все три области одновременно.
— А я модель, — встряла вдруг Лилит.
У нее действительно наличествовали ввалившиеся Щеки, испорченная прыщами кожа и темные круги под сипами — все то, что бросается в глаза у моделей, если видеть их вблизи. Впрочем, постоянная диета из кофе, сигарет и кокаина вовсе не обязательно означала, что она зарабатывает деньги на подиуме.
— Правда? И где вы снимались в последний раз? — спросила я, вовсе не желая язвить, но не в силах удержаться.
— Во французском «Воге». — Лилит улыбнулась. Да, тут она меня поймала — чтобы проверить, правда ли мо, нужно приложить усилия.
— Вам бы следовало дать мне свою визитную карточку, — парировала я. — Мое агентство часто нанимает моделей. Возможно, я смогла бы время от времени находить вам работу.
