– А как насчет шелка?
Все снова посмотрели на Крансвелла.
– В каком смысле «как насчет шелка»? – переспросил Ратвен.
– Шелк – это изолятор. – Он пожал плечами. – Вы что, никогда не читаете серьезные книги по оккультной мифологии? Я это видел не раз: сидхэ могут прикасаться к железу, если оно обернуто шелком, хоть им это и неприятно. А в нескольких историях это же говорится об оборотнях и серебре. Я не стану утверждать, будто шелковая вуаль обязательно помешает ультрафиолету творить с вами гадости, но она может снизить его воздействие на достаточно длительное время, за которое вы бы оказались на дистанции разрушения.
Наступило короткое молчание.
– Право же, какая вы полезная личность! – сказал Фаститокалон с искренним восторгом, отрывая взгляд от Крансвелла и обводя им всех остальных. – Он прав. Насчет шелка. Мы часто им пользуемся, если приходится прикасаться к чему-то достаточно святому, и я практически уверен, что Высшие силы так же поступают с инфернальными артефактами. Мне и самому следовало бы об этом подумать.
– Тогда следующий вопрос, – подхватил Варни. – Где нам взять шелковые вуали? Боюсь, что современная дамская мода не позволит доктору Хельсинг предложить нам что-то из своего гардероба, даже если бы она была готова пожертвовать парой бальных нарядов.
– У меня где-то есть шелковые простыни, – вспомнил Ратвен, взмахнув рукой. – И тюлевые занавески в столовой тоже из шелка. Многие ярды ткани – это не проблема.
У Ратвена вырвался странный смешок, так что он поспешно прикрыл рот ладонью.
Варни вопросительно выгнул бровь.
– В чем дело?
– Да ничего, – ответил тот. – Просто картина того, как мы бредем по туннелям, завернувшись в простыни, как мрачные привидения из легенд, получилась довольно неожиданная. Мне бы захотелось погреметь цепями и невнятно побормотать.
– Давайте не отвлекаться, – предложил Крансвелл. – Так. Значит, вы, ребята, наматываете на себя весь шелк, какой только найдется, мы туда спускаемся, придумав способ сделать это незаметно, находим эту штуку и ломаем ее. Вампиры ртутного отравления не боятся?
– Понятия не имею, – признался Ратвен. – А тем временем остальных обитателей туннелей как-то отвлекают, да?
– Да, – согласился Фаститокалон. – Думаю, что смогу обеспечить отвлекающий фактор. По крайней мере, на короткое время. – Он потер кисть, которую покалывало, надеясь, что не ошибается в отношении этого. – Я почти уверен, что, когда сосуд будет разбит, они, скорее всего, рухнут и больше не будут представлять угрозы.
То, как Фасс это сказал, заставило Крансвелла посмотреть на него с любопытством, но вопросов от него не последовало.
На короткое время воцарилось молчание.
– Когда мы это сделаем? – спросил Ратвен. – Я склонен предложить, чтобы все вылазки совершались после наступления темноты.
– Ну, – откликнулся Варни, – мы знаем, что ночью они активны, но, учитывая их прежнее поведение, вероятно, несколько, если не большинство из… мне все время хочется назвать их монахами, хоть я сильно сомневаюсь, что они приняли постриг, который признает хоть какая-то из действующих Церквей… них, уйдет творить жуткие вещи на поверхности, оставив свою штаб-квартиру относительно незащищенной. И я согласен: получить доступ в темноте будет намного проще.
– Остается еще проблема: как проникнуть на место. В бомбоубежище. – Крансвелл побарабанил по столу. – Два супербледных парня со странными глазами, один серый тип из фильма ужасов в винтажном костюме и один обычный человек привлекут к себе немало внимания, если попытаются залезать в люки или еще куда-то, даже ночью. А вы не сможете проделать для всех нас этот трюк «не замечайте меня»? – уточнил он, обращаясь к Фаститокалону. – Как в музее?
– Боюсь, что на очень короткое время. И мне надо постараться сохранить как можно больший запас сил, чтобы использовать их для отвлекающего маневра.
Ему редко приходилось настолько сильно досадовать на ограниченность своих возможностей.
– Начнем действовать после наступления темноты, – решил Ратвен.
Фаститокалон посмотрел на него и на Варни и подумал, что Крансвелл прав: «Два супербледных парня со странными глазами». Если говорить о том, кого бы он выбрал, чтобы взять с собой на крайне опасное дело, связанное с мощным источником ультрафиолетового излучения, то пара дракуланов оказалась бы в самом конце этого списка.
– Да, – согласился он. – А пока я посоветовал бы вам с сэром Фрэнсисом поужинать: вам понадобятся все ваши силы.
* * *
В итоге особых споров относительно того, кто останется присматривать за Хейлторпом, не было. Грета уже пришла к совершенно очевидному выводу – и ее нисколько не утешило то, с каким глубоким облегчением остальные выслушали ее слова о том, что она останется. На это было сколько угодно веских причин, но ни одна из них не компенсировала неотвязную противную мысль, что ей здесь будет удобно и безопасно, тогда как они столкнутся с тем… ну, с чем-то, что окажется под городом.
– Это должна быть я, – сказала она отрывисто, – потому что только я умею и могу позаботиться о нашем госте и потому что у меня есть обязательства в отношении остальных моих пациентов и лондонского сверхъестественного населения в целом. Здесь я незаменима.
Если она погибнет, гоняясь за безумными монахами, ее пациентам придется искать нового врача – а для части из них это вообще окажется невозможным. К тому же она понимала, что подобный поворот событий необычайно устроит того, кто всем этим дирижирует.
Грету редко угнетали обязательства, налагаемые этой работой, но сейчас дело обстояло именно так: жарко возмущало то, что именно ей придется остаться, и то, что она это понимает.
– Совершенно верно, – подтвердил Ратвен, самым возмутительным образом приподняв ей подбородок пальцем. – Вы нужны городу гораздо сильнее, чеммы все.
– Вы ему тоже нужны, – возразила она, – и вы это знаете. Вы это всегда знали, Ратвен.
– Я не собираюсь лишать его всех благ, сопряженных с моим присутствием и вниманием, – успокоил он ее. – Но если… теоретически… придется выбирать между тем, потеряет город вас или меня, то, по-моему, мы оба знаем, чье отсутствие вызовет более значительные трудности для гораздо большего числа существ.
Она выдерживала его взгляд долго (что было чертовски трудно, поскольку Ратвен принял свой самый нечеловеческий облик, с громадными серебристо-белыми глазами), а потом отстранилась от его руки.
– Постарайтесь не пропасть, – сказала она. – Во всех смыслах.
– Уж это я могу обещать, – ответил Ратвен.
Его рука упала, он отступил от Греты на шаг, и то место, где его палец прикасался к коже, вдруг ощутилось как нелепо, ужасно холодное. Мгновение чуть растянулось, а потом время резко вернулось к прежнему темпу. Часы пробили половину двенадцатого.
