– Она знает, что мы здесь? – спросил Крансвелл.
– Пока нет. И я стараюсь добиться, чтобы не узнала, пока мы не окажемся намного ближе. – В голосе Фаститокалона уже слышалась напряженность. – Сейчас внизу их всего двое. Могло быть хуже.
– Надо спуститься по ступенькам в лифтовой шахте, – сказал Ратвен. – Если это убежище такое же, как в Белсайз-Парке и Клапаме, то должен существовать отдельный вход в шахту с поверхности, а не только со станции метро. Фасс, ты не мог бы…
Тот уже закрыл глаза, определяя форму подземных пустот, стараясь протянуть мысли как можно дальше, но при этом не обнаружить своего присутствия.
– Вентиляционные ходы, – проговорил он, не открывая глаз, и чуть повернулся, чтобы указать направление. – На островке безопасности между Ньюгейт-стрит и Кинг-Эдвард-роуд. В той стороне. Выходят в глубокую шахту. Четко не вижу, но, наверное, это именно то, что мы ищем.
Крансвелла чуть потряхивало от возбуждения.
– Люди не заметят, что мы снимаем решетки и забираемся внутрь?
– Это надо сделать очень быстро, – ответил Фаститокалон. – А поскольку Ратвен и сэр Фрэнсис могут стать неприметными, вам надо будет держаться поближе друг к другу.
– А как насчет вас? – поинтересовался Крансвелл.
– А я устрою парням из «Меча Святости» сюрприз, – объяснил он, прощупывая грани своих способностей и пытаясь определить, действительно ли сможет сделать то, что планирует. Не исключено. Да и выбора, по сути, нет. – По крайней мере, надеюсь. Но мы это очень быстро выясним.
* * *
Оказалось, что проникнуть в вентиляцию можно на удивление быстро. Сначала они тщательно примерились, наблюдая за машинами – и Крансвелл держался рядом с Ратвеном, как и было велено. Шахта возвышалась над дорогой, словно кирпичный столб или дымовая труба; в кирпичной стене имелась входная дверь, запертая на висячий замок, который Ратвен вскрыл с такой легкостью, словно это была пластинка жвачки. Внутри в темноту уходили металлические ступеньки.
В полную темноту. Впечатление было такое, словно входишь в пещеру.
– Я ничего не вижу, – прошипел Крансвелл, когда они все оказались внутри.
Стиснув эфес сабли, он вжался в невидимую стену шахты.
– А мы видим, – ответил Ратвен с раздраженным вздохом. Крансвелл выпучил глаза: в темноте зажглись две точки красного света, которые быстро разгорелись и замигали. – Ну вот. Так лучше?
Он инстинктивно попятился и стукнулся головой о металлическую стену – тихо, но мелодично.
– Иисусе, Ратвен, а может, будете предупреждать, перед тем как устроить какую-нибудь страшилку?
Световые точки возмущенно закатились вверх, а потом исчезли, когда их обладатель повернулся в другую сторону, однако тусклого красного свечения, которое от них исходило, оказалось достаточно, чтобы Крансвелл мог различить костыли, торчащие из выгнутых стен шахты, и ступеньки, спиралью ведущие вниз, по кругу подъемной шахты старого лифта. Тросы так сильно проржавели, что казалось, порвутся от малейшегоусилия.
Ратвен первым начал спускаться вниз по винтовой лестнице. Варни последовал за ним, и после секундной задержки Крансвелл сделал то же, продолжая крепко сжимать саблю. На самом деле спуск оказался не таким сложным, как он боялся. Благодаря тусклому свечению он мог видеть более-менее прилично.
– Если предположить, что здесь все устроено так же, как в других глубоких убежищах, – проговорил Ратвен вполголоса, – то шахта должна вывести нас к началу системы туннелей комплекса, который, скорее всего, находится прямо под станцией метро. Выпрямитель, наверное, поместили не слишком далеко от окончания шахты, потому что он вместе с трансформатором и реостатами обеспечивает работу лифта и вентиляционного оборудования. Не знаю, в какой стороне он окажется, но мы это выясним.
– Будем надеяться, что его не охраняет отряд вооруженных безумцев, – кисло проворчал Варни.
Во время спуска Крансвелл ощутил все возрастающую уверенность в том, что, похоже, требование пойти с остальными было не самым мудрым его поступком. Эфес сабли стал скользким от пота и ощущался как нечто совершенно чужеродное, тяжело оттягивая ремень, – и Крансвелл ужасно жалел, что так плотно поужинал.
– Стоп! – тихо скомандовал Ратвен.
Все трое застыли, пытаясь уловить доносящиеся снизу звуки.
– В чем дело? – шепотом спросил Крансвелл.
– В вас, Август. От вас разит страхом. Я ведь говорил, что вам идти не следует! – Ратвен вздохнул, а потом поднялся выше, мимо Варни, чтобы посмотреть Крансвеллу в лицо. Тот убедился в том, что смотреть в светящиеся красным глаза в упор тоже неприятно. На самом деле это было вроде как ужасающе, и он инстинктивно отступил на шаг. – Возвращаться слишком поздно, – сказал Ратвен. – Не шевелитесь.
– Что… – начал было он, но тут же заткнулся: Ратвен обхватил его лицо холодными ладонями, а красные глаза начали… как-то пульсировать, то разгораясь, то почти потухая, и у Крансвелла сначала закружилась голова, а потом ему вдруг стало тепло, а груз страха, сдавивший грудь и живот, исчез.
– С вами все будет в порядке, – сказал Ратвен твердо, но почему-то очень издалека. – Я обещал вашему отцу, что буду о вас заботиться, и вся эта история, наверное, не лучший тому пример, но неважно. С вами все будет хорошо, и все скоро будет позади.
– Хорошо, – согласился он, плавая в красном сиянии. – Позади.
Ратвен произнес еще что-то неразборчивое – нечто сложное, что вроде как проплыло у Крансвелла над головой, а потом пульсация замедлилась… и полностью прекратилась. Он медленно выдохнул, чувствуя себя… вполне бодрым на самом-то деле.
– Вот так, – сказал Ратвен, пристально посмотрев на него, а потом кивнул и опустил руки.
Они стали спускаться дальше – уже медленнее и как можно бесшумнее.
* * *
Первым признаком присутствия «Меча Святости» для Греты стала горящая бутылка, влетевшая в окно спальни.
Фаститокалон оказался прав: это было только вопросом времени. Ей не нужно было делать ЭКГ, чтобы прекрасно видеть: у Хейлторпа сдает сердце, оно откажет вне зависимости от того, сможет ли она сбить жар (а пока никакие меры температуру не снижали). Она слышала характерные хрипы, говорившие о том, что у него в легких начала скапливаться жидкость: несколько ожогов явно были инфицированы, изъязвление роговицы заметно распространялось. Травмы были слишком обширными. Ей оставалось только по возможности снять боль – и ждать конца… и стараться не думать о том, что сейчас может происходить в городских подземельях.
Сначала Грета пыталась читать какую-то книгу, но обнаружила, что ее ум скользит по словам, не воспринимая ни единого, – и отложила ее, чтобы мысленно планировать операцию, которую собралась сделать Рененутету. Она как раз добралась до весьма сложного момента, когда звон разбитого окна и ярко-оранжевый шар пламени заставили ее завопить.
