Ты гляди, и волчишки при нем. Тоже распушились по зимнему времени. Красавцы.
– Прочь, кощуны!
Ни здрасте, ни до свидания, а вот так сразу. Невежливо.
– Прочь!
Волки прянули вперед, оскалились угрожающе.
Нет, ну несерьезно как-то. Будь мы голые и связанные – другое дело, а так…
Жалко зверушек, однако.
Мне вспомнилась пара волков Стенульфа, с которыми я когда-то охотился. Нет, ну разве звери виноваты, что хозяин у них – долболоб?
Я шагнул вперед. Мысленно представил рядом моего Волка, потом заглянул каждому из зверей в глаза, вспоминая, как я без слов общался с волками Стенульфа. Нет, для тех я не был вожаком. Их вожаком был сам Стенульф, Каменный Волк.
Но в нашем общении я был бетой, а они – буковками помладше.
Не знаю, как, но получилось. Зверушки перестали скалиться и отступили.
А жрец-то растерялся! Думал нас смутить тем, что повелевает дикими хищниками, а вот, облом. Я тоже так могу.
Грозный дед воздел свой лакированный костыль:
– Прочь! Прокляну!
Я обернулся к своим: нет, не смутились. Даже Витмид и Оспак, которые отлично знают словенский.
На лице Вихорька знакомая предвкушающая улыбочка. Давай мы всех убьем, говорит она.
Однако, чем черт не шутит, когда Бог спит. Проклятия в этом мире – не пустые слова, так что мне стоит принять огонь на себя и прикрыть своих людей. Я же вождь как-никак.
И я выдвигаюсь навстречу жрецу. Нельзя сказать, что я абсолютно уверен в своей неуязвимости. Но это мой долг.
– Попробуй, – предлагаю я спокойно.
Грозный старец глядит на меня с высоты своего изрядного роста. Буравит взором. Глаза у него пронзительно-синие, с черными дырочками зрачков. Я в курсе, что он – гипнотизер. Но в прошлый раз у него со мной не вышло, хотя я был в куда более плачевном состоянии.
Глядит.
А я ведь могу его просто убить. Один взмах – и всё.
Но я этого не делаю. Не знаю почему, но мне это кажется неправильным. Может, вспомнилось популярное у скандинавов мнение о том, что мертвый колдун опаснее живого?
Играем в гляделки. Жрец давит. Волей. И еще непонятно чем. Неприятное чувство, будто что-то пытается внедриться ко мне в голову. Я сопротивляюсь. Смутное ощущение: со мной это уже было, причем недавно.
Искушение: попробовать позвать Волка. Нет, это будет неправильно. А что правильно?
И тут я вспоминаю свой кошмар.
И усевшуюся на меня восьмипудовую волосатую бабу.
И ощущение чужеродного, входящего в мозг.
Похоже?
Пожалуй. Но расклад теперь совсем другой.
Я не связан по рукам и ногам, так что могу в любой момент прекратить гляделки.
Но так – неправильно. Это будет означать, что я проиграл. И тогда нам придется убить всех. Невзирая на мертвых колдунов и множество жизней, отнятых ни за что.
Давление немного ослабло. Жрец почуял что-то или я научился сопротивляться? Последнее – вряд ли. И мы не закончили. Щупальца по-прежнему тычутся в мою голову, ищут слабину…
Слабину… Как там у Сун-Дзы. «С сильным будь слабым…»
«Отче наш, иже еси на небесех…»
Этот голос сам возник в моей голове. Я его не звал, не вспоминал, не думал. И так же не думая, я открылся.
Незримые щупальца рванулись внутрь, в сердцевину.
И тут же отпрянули и спрятались. Жрец тоже отпрянул. Теперь он смотрел на меня по-обычному. Я видел, что он здорово напуган. И он больше не выглядел могучим старцем. Обычным стариком, в дециметре от которого секунду назад со страшной скоростью пронесся грузовик.
Я не знаю, что он высмотрел во мне на этот раз, но результат очевиден. Никого убивать не придется.
– Ты все еще думаешь, что я боюсь твоего проклятия, старик?
– Кромешник… – вместо сочного баса жалкое сипение.
– Не совсем. Хочешь, чтобы я ушел?
Кивок. Веко его дергается, руки дрожат, даже посох трясется.
– Выкуп, – произнес я жестко. – Золото, серебро. Всё остальное оставьте себе. И не вздумай меня обмануть, старик. Иначе все здесь умрут. И это будет не самое страшное. Самое страшное наступит потом. Ты понимаешь, о чем я?
Чистой воды блеф, но он купился. А может, знал то, чего не знаю я.
Примерно через полчаса перед нами лежала не слишком большая, но очень заманчивая кучка. Здесь были большая и малая короны, посох с солнечным диском, золотой пояс, который я видел на идоле в прошлый раз. И еще много интересных вещиц. Нет, конечно, эта добыча не сравнится с той, что мы брали во французских монастырях, но там нас были тысячи, а здесь – всего шестеро. И что самое приятное лично для меня: мы вообще никого не убили.
Стюрмир первым делом ухватил золотой пояс идола, который, по моим прикидкам, должен был весить никак не меньше двух пудов…
Но весил куда меньше. Стюрмир очень огорчился. Колупнул одно из звеньев. Фальшивка, однако. Деревяшка, завернутая в то-оненький слой золотой фольги.
А вот корона оказалась полноценной. Обе короны. Интересно, откуда у лесного капища такая роскошь?
– Она была всегда, – мрачно ответил главный жрец. – Сама появилась, когда пращуры наши бога поставили.
Послать меня он не решался. Вдруг обижусь, передумаю и пущу весь жреческий состав на бастурму? Или хуже того.
Ну, в самозарождение золота я как-то не верю, иначе оно не стало бы универсальным платежным средством, однако вывод ясен: украшению никак не меньше сотни лет. А может, и пятисот.
Ну да мне без разницы.
А вот что меня действительно удивляет, так это то, что у меня в голове вдруг возникла главная христианская молитва. Откуда? До прихода христианства на эти земли еще лет сто как минимум. Так что пока здесь рулят совсем другие божественные лидеры: Перуны, Свароги, Дажьбоги и еще черт в ступе. Ну или Баба-яга. Сколько племен, столько и богов. Боги кирьяльские и суомские, об имена которых язык сломаешь, боги скандинавские… Ну эти-то мне знакомы, и не только теоретически, боги лугов и болот, озер и чащоб… Их тут десятки. И все, что характерно, хотят жрать. Только Иисус не вымогает жертв и подарков. Ему нужен ты сам. Что, пожалуй, куда дороже прочего. Но пока что я видел лишь двоих христиан в здешнем магическом мире: отца Бернара и Зарю. Хотя насчет Зари я как-то не уверен. Можно бы добавить и меня, если мое Крещение во времени, которого еще нет, идет в зачет.
Хотя тут всё непросто. Иначе с чего бы отец Бернар, готовый окрестить любого язычника, мне, своему ярлу, отказал.
В общем, есть о чем подумать. Но не сейчас.
– Грузите и поехали, – сказал я своим. – Здесь всё.
