– У меня твоя дочь! – напомнил он Трувору.
Но я не позволил перевести стрелки:
– У тебя моя жена, ты, кусок дерьма! Думал, это сойдет тебе с рук?
Водимир оглянулся. Уверен, в этот момент он пожалел, что с ним две дюжины людей, а не две сотни.
– Хольмганг! – потребовал я. – Прямо сейчас!
– Трувор! Твоя дочь! – воззвал Водимир к изборскому князю.
Но тот лишь пожал плечами:
– Это его право, – сказал он. – Пусть боги решат, кто из вас прав!
– При чем тут боги? – взвыл Водимир. – Речь идет о власти над всеми этими землями!
– Боги всегда при чем, – заметил Трувор. – Ты принимаешь выбор – или струсил?
– Ну гляди! – угрожающе бросил Водимир. – Райн, Армас! – Он обернулся к своим. – Скачите домой и скажите, что меня подло убил Трувор изборский!
Двое из Водимировой гриди тут же развернули лошадей…
Но это все, что они успели.
Пропели две стрелы, и один из них уткнулся лицом в конскую гриву, а второй вообще вылетел из седла. Пущенная с десяти метров стрела из сильного лука – это немногим слабее, чем удар копьем.
Мгновение – и выход перекрыт стеной щитов, собранной гриднями Трувора. Хорошо так перекрыт, в три шеренги.
А из терема выступило еще человек сорок. И все – в полном боевом.
Ну и для полного комплекта – десятка два лучников на стенах.
Ловушка захлопнулась.
Надо отдать должное дружинникам Водимира, они среагировали правильно: тут же спешились и собрали круговой строй. Храбрецы. Понимали, что им ничего не светит.
– Так ты будешь драться или просто сдохнешь? – лениво процедил я.
Приврал немного. Я не собирался убивать эту гадину. В поединке не собирался. Я его когда-то отпустил, суку, а он мне в печень нож отравленный воткнул. Фигурально выражаясь. Так что заплатит он по полной.
Водимир оскалился и достал меч.
Я тоже. Два.
– Щит ему дайте! – крикнул я.
Это по-любому игра в одни ворота, но сохраним видимость честного поединка.
Щит Водимиру дали.
А пока он ждал, я выполнил с десяток движений, выполняя свой замечательный танец «открытия малых небесных врат».
Больше никаких «сам управлюсь». Водимир – боец очень серьезный. Я с ним уже сталкивался.
Появившийся Волк присел в сторонке и вывалил язык. Мы оба знали, что сейчас будет.
Водимир шагнул вперед.
Я тоже. Но в три раза быстрее. Уклонился от толчка щитом и оказался у него за спиной. Хлест Вдоводела – и с моим врагом случилось то же, что сделал жестокий конунг Нидуд с мифологическим кузнецом Вёлундом, когда тот попал к конунгу в лапы. Рассечение связок.
А поскольку, в отличие от Нидуда, мне профессиональные качества Водимира были совсем неинтересны, то, когда мой враг упал, я всадил Вдоводел ему в правый локоть. Вошло неглубоко – кольчуга защитила. Да и кость, она твердая.
Но неважно. Он всё равно до конца жизни не сможет пользоваться правой рукой.
Хотя сколько ему той жизни осталось?
Падение Водимира было сигналом, по которому наши разом накинулись на его гридней.
Учитывая, что нас было втрое больше, да и мы с Трувором не остались в стороне, всё закончилось в считаные минуты. Одиннадцать трупов и тринадцать пленников разной степени потрепанности. Проще было бы положить всех, но гриди изначально была дана команда: не добивать.
Для реализации второй части плана нам нужны были собеседники.
Глава 29
«Если он сдохнет раньше восхода…»
Несмотря на то что идея была моя, сам участвовать в процессе я не стал. Только попросил пока не трогать самого Водимира. Ну как не трогать, раны прижечь, воды дать и привязать к столбу так, чтобы видел, что делают с его людьми. Однако так, чтобы они при этом его не видели. А то мало ли… Вдруг их преданность вождю окажется сильнее боли.
Сам я ушел, делегировав полномочия Витмиду с Оспаком. Пусть развлекутся, а заодно проследят, чтоб Трувор, который разместился посреди пыточной в удобном княжеском кресле, ничего не утаил.
Хотя это вряд ли. Трувор – мужик честный. Вернее, князь честный. Довольно необычное сочетание – честный князь. Но Жнец именно таков. И в этой эпохе подобных ему немало. Вот одна из причин, почему мне здесь так нравится.
Пленники держались стойко, так что первая информация появилась только через час. Как оказалось, покойный смоленский отрок малость напутал. С Водимиром пришли не ливы. Эсты.
– Их вождь – родич Водимиру, и он очень богат, – рассказывал мне примерно через час Трувор.
От изборского князя воняло гарью, кровью и паленым волосом, но он не обращал на это внимания. Я тоже. Мне было важно, что он узнал.
– Его зовут Клек-конунг, и я слышал это имя. – Трувор хлебнул пива, громогласно рыгнул и продолжил: – Клек – храбрый викинг и стяжал железом немалые богатства. Теперь он стар, но всё равно жаждет эти богатства приумножить. Он ссудил деньгами Водимира и помог ему людьми под обещание закрыть долг в течение года и сверх того отдать ему половину добычи.
– И он не боится, что Водимир его обманет? – удивился я.
Если бы план Водимира удался, то он стал бы хозяином изрядной территории и вполне мог послать кредитора к воронам.
– У Клека сейчас живет семья Водимира, – сказал Трувор.
Что ж, тогда понятно. Заложники.
Оказалось, нет, не заложники. Храбрый и богатый эстский викинг приходится Водимиру родным дядей по матери. Более того, пестуном. Так что там – чисто родственные отношения. Которые, впрочем, не помешают дяде еще немного разбогатеть, если его племяш добьется своего.
Стоп! А Заря? Она тоже у этого дядюшки?
– Нет, Заря не у Клека. Водимир занял городище в пяти днях пути отсюда. Помнишь речку, по которой мы спускались после того, как вернули Плесков Гостомыслу? Это на ней. Шестеро пленных с радостью согласились отвести нас туда, если мы сохраним им жизнь. Желающих было больше. Это только те, кто может ходить и сидеть в седле. Они расскажут и покажут всё. Водимиру они ничего не должны. Они не его люди. – Трувор снова приложился к кувшину. В горле у него громко и аппетитно забулькало.
– Пленные сказали: с Зарёй обращаются хорошо, хотя она убила одного из них, когда ее брали, – продолжил Трувор через некоторое время. – Так велел Водимир. А еще он предупредил своих: если с ним здесь что-то случится, ее убьют. И смерть эта будет страшной.
«Вот же гад!» – подумал я.
Что ж, он сам определил свою судьбу – очень и очень почетной. В скандинавском понимании. То бишь у него будет возможность в полной мере проявить мужество и пренебрежение к земным страданиям.
