— А вот с таким. Ты Роберта уже знаешь. Француза, — сообщил Андрей.
— Француза? — переспросил он.
— Да! — подтвердил Андрей.
— Ну и чё? Хошь, чтоб я его туды отвёз?
— Ты, купчина, догадлив! — восхищённо заметил Андрей.
— Э! Еслиф не быть таким, не стоит браться за ето дело, — не без гордости произнёс он, — но ето будет немало стоить, — и вопросительно посмотрел на казака.
— Я заплачу, — уверенно ответил Андрей.
— Хорошо. Только я могу довесть его до Венесы. Дальше ён сам. Тама близко.
Послышались чьи-то шаги.
— Всё заплачу, — шёпотом проговорил Андрей, — а щас — тихо.
Они замолчали, настороженно поглядывая на дверь. Вошёл Митяй.
— Чё как крамольщики? — спросил он, поглядывая поочерёдно то на одного, то на другого.
— Да не... так просто. С нами хочет, — Андрей кивнул на купца.
— Пущай едет, — Митяй подмигнул купцу, — только возьметь медовушки.
— Тута её нету. Есть арза, — купец заулыбался.
— Тьфу, гадость, сам пей, — сказал Митяй.
Опять смех. Настроение у всех приподнятое. Друзья радуются, что спасли девушку. Рады за Андрея, видя его таким счастливым. Все покорены Дарьиной красой, скромным взглядом её больших лучистых глаз. Темпераментный француз, посмотрев на сиявшую от счастья Дарью, воскликнул:
— Клянусь, во Франции я не встречал девушки, подобной Дарье.
На что Андрей ответил:
— Оставайся. И мы тебе найдём такую же.
Радовался и купец: с такой охраной ему ничего не страшно. А то трясись при каждом звуке. Такова купеческая жизнь.
ГЛАВА 40
Лето было на исходе. Степь вновь пожухла, потеряла прелесть, доставшуюся ей от весенних дней.
А жизнь на донском коше шла размеренным темпом. С утра, как заведено с издавна, каждый казак занимался какими-то делами. Рыбачили, на богунах сушили или чинили волокуши, охотники били еленей, крехов в лесах. Разной живности резко прибавилось. В кузнях методично постукивали одноручные молоты. Сичкари орудовали топорами. По-прежнему кашевары в огромных казанах на багатице готовили нехитрое казацкое кушанье: кулеши, борщи, галушки, уху...
И всё же что-то в коше было не то. Обычно беззаботные казаки выглядели хмуро. По кошу всё настойчивей распространялся слух, что Хист нарочно запоздал на поле боя и этим погубил Семёна. А потом занял его пост. Первым об этом сказал неожиданно вернувшийся живым из всего отряда атамана Влас. Неразговорчивый, сутулый, он был незаметным человеком. Тяжело раненный, он казался мёртвым, но прошедший дождь привёл его в чувство. Чья-то лошадь в поисках хозяина набрела на него. Она-то и помогла ему вернуться на кош. Когда его, молчуна, друзеки стали расспрашивать, как это случилось, он сказал односложно:
— Предал Хист.
Эти слова, словно на крыльях, и понеслись по кошу. Но вскоре Влас исчез. И никто не знал, где он. Но тайну исчезновения открыли гундор с брудастым. Влас попал в их сети — с ножом меж лопаток. Кош начал жужжать. Жужжание донеслось до ушей Хиста. А тут ещё таинственное исчезновение есаула с друзьями. Это встревожило атамана не на шутку. Собрав преданных ему казаков, дал им указку: говорить об Андрее, что тот, как есаул, нарушил их донской обычай. А поэтому подлежит наказанию по войсковой традиции. А это — вплоть до смерти.
Преданные Хисту призадумались. Решать-то придётся на кругу. А они знали, какой разговор о нём шёл между казаками. Много хвалебного привезли те, кто был с ним в походе. Эти, сразу надо сказать, его не выдадут. Да и у многих казаков мнение об есауле не совпадало с атамановым.
— А мы его, — Хист прищурил глаза и с силой хлестанул по столу нагайкой, аж все вздрогнули, — как Власа.
Такой выверт даже им, преданным, и то пришёлся не по душе. Но... смолчали.
— Вы, есаулы, берите надёжных казаков и... рыскать, рыскать. Лучше их живыми сюды не пущать.
Понурые выходили от него казаки. Но куда деваться? И есаулы, скрепя сердце, подбирали людей. Вскоре в степь с рассветом стали уходить небольшие казацкие отряды.
Наконец-то для Бурока пошли знакомые места. Андрей со своими людьми оказался на южной границе Рязанского княжества. Купец от радости даже перекрестился:
— Слава те, господи! Кажись, добрался! — Он остановил коня, спрыгнул на землю. — Казаки, — проговорил купец, глядя на них, — благодарствую вас, — и, прижав руку к груди, несколько раз поклонился, — особливо благодарствую тебе, Андрей. Век не забуду, спас ты меня от разора, жизнью своей те обязан. Приведёт судьба в Рязань, завсегда будете дорогими гостями.
Он подошёл к Андрею, и они обнялись. Андрей тоже начал его благодарить, но купец перебил парня:
— Долг платежом красен, — сказал он, — ну, прощевайте, братцы! — и помахал им.
— Прощевай, купчина! Да не забудь наш договор, — крикнул уходящему купцу Андрей.
Тот повернулся:
— Русский купец слово держит!
После отъезда купца Андрей отпустил и татарский отряд, чтобы их не увидели, а то могли и обвинить, что продались басурманам. Оставшись одни, Андрей сказал:
— Други! Надо пораскинуть умишком. Боюсь, что атаман готовит нам... кровавую встречу. Хист не дурак. Он, скорее всего, догадался, зачем мы покинули кош. Возвращение же с Дарьюшкой — для него смертельный приговор.
— Правильно, — поддержали друзья.
— Чё делать будем? — Андрей посмотрел в сторону Дарьи, которая, чтобы не мешать их разговору, ушла в степь в поисках давно завядших цветов.
— Я думаю, надобно пробраться в кош. Тама тайно переговорить с казаками. А потом собрать круг, — предложил Митяй.
— А как вы? — Андрей посмотрел на остальных.
— Думаю, пойдёть, — ответил Захар.
Роберт только кивнул. Он ещё не очень понимал происходящее.
Ехали только ночами. Днём хоронились в удобных местах. Когда же до коша остался один переход, они чуть не нарвались на отряд. Он прошёл от них всего в нескольких саженях. Казаки явно куда-то торопились и не особенно поглядывали по сторонам. До Андрея и ребят даже донеслись слова:
— У мня на Андрея не подымется рука. Нехорошее задумал атаман.
Друзья, услышав эти слова, переглянулись. Андрей был прав: в коше их ожидали не очень радушно. А Дарью везти туда было просто нельзя. И Андрей решил Дарью спрятать у старых друзеков-рыбаков.
Гундор и брудастый встретили их с распростёртыми объятиями. Многое порассказали о настрое казаков. Он был таков: Хист не атаман. Но... пока только болтали языком. Никто никаких действий не предпринимал.
— Тя, Андрей, не хвагат, — заметил брудастый.
