Среди одногодков он выделялся упорством и отчаянной смелостью. Он не терпел, если кто-то пытался его дразнить немтырем или немым. Вскоре всё это поняли. Князь не забыл найдёныша и как-то поинтересовался у Осипа Уварова, дворского, насчёт мальчика. Осип ухмыльнулся:
— Норовистый отрок. Ему бы язык... Кстати, князь, как мы его назовём?
— А что, вы его до сих пор не обозвали?
Дворский виновато опустил голову:
— Нет.
Князь задумался. Уваров решил подсказать:
— Може, ...Савёл?
Князь, хитро посмотрев на Осипа, промолвил:
— А что! Пусть будет Савёлом.
Незаметно бегут годы. Но они были заметны по Савёлу, который превратился в такого парня, что несколько ребят не могли его одолеть. С каждым годом Савёл всё сильнее доказывал свою преданность князю. Все знали, что где его верный служка, князю опасаться нечего. У него был острый слух, зоркий глаз, твёрдая рука. Княгиня только вздохнула, увидев его широкую спину, и не стала останавливать.
И всё же Елена муженька поймала. После полдника, когда все расползлись подремать, она дождалась мужа, когда тот выходил из едальни, и, стоя на пороге, преградила ему дорогу.
— Скажи, Иван, почему ты меня избегаешь?
Князь посмотрел на неё удивлённым взглядом человека, не понимающего вопроса.
— Ванюша, — сказала она тихо, — скажи мне правду. Ты думаешь о ней? У тебя же с Александром мир.
Лицо князя мгновенно покраснело. Брови угрожающе сошлись на переносице.
Он резко повернулся и, громко стуча сапогами, пошёл к выходу.
Он остановился на первой ступеньке крыльца. Прищурясь. посмотрел на солнце, оглядел двор. От лежавшей у ограды груды снега бежали ручьи. Воробьи весело чирикали, прыгая с ветки на ветку. Под деревом кошка готовилась к прыжку, чтобы схватить воробышка. Но тот оказался шустрым. Кошка осталась ни с чем, и с видом, что она и не хотела его ловить, побежала к скотному двору, где уж обязательно споймает мышонка. Князь рассмеялся и решительно, шагая через двор, направился к воротам. Какое-то время постоял в раздумье, выбирая, куда пойти: в немецкую слободу к немцу Себастьяну или проведать митрополита. Давненько у него не бывал. Решил идти к нему, а по пути зайти посмотреть, как строится собор Успения Богородицы. Там работы кипели вовсю: заострились архивольты порталов и закомар. Его окружили строители. Многих он знал: выкупал их в Орде.
— Как живы-здоровы будете? — спросил князь, оглядывая работяг.
— Бог дал да князь помог, живём, — довольно загудел народ.
— Когда молиться начнём? — поинтересовался князь, явно намекая на окончание строительства.
— Скоро и начнём, — раздался чей-то скрипучий голос, — а нуть! — из толпы вышел худенький старикашка в овчине без рукавов.
Князь узнал его. Тогда в Сарае, на рынке, он не хотел его выкупать, старым показался, а просили за него дорого. Но пронырливый Миняй подтолкнул князя: «Бери». Князь послушался. И не прогадал. Все сложные узлы укладывал он, Кирша, так звали этого мастера.
— Поклон тебе, всемогучий князь! — Кирша сорвал малахай и обнажил седую головёнку с редкими длинными волосами, посреди которых поблескивала плешина. — Хочу тя спросить. Ты вот нас испрашаешь, когда молиться будем, а ты глянь, сколь кирпича осталось. А где мягковский камень?
И Кирша, отодвигая толпу, показал небольшую кучу.
— А где мой боярин? — князь крутит головой.
— А вон, вон бежит, — несколько человек показали в сторону бегущего боярина.
Плещей бежал, не обращая внимания на лужи.
Запыхавшийся боярин остановился перед князем.
— Слышь, Фёдор, что народ требует?
— Слышу, князь, слышу. Да вот дороги раскисли, лошади не тянут.
— Парой, парой запрягай, — подсказывают из толпы.
— Будет вам кирпич и камень, а вы уж постарайтесь. Наш митрополит ждёт.
— Эхма, — Кирша стукнул малахоном о землю, — князь, будь спокоен. Русские своих князей не подводют!
— Тогда я пойду, бывайте.
Толпа, словно её разрезали, расступилась, провожая князя склонёнными головами. И он направился к митрополичьим хоромам.
Но не пройдя и нескольких шагов, что-то вспомнил и окликнул Плещея. Боярин, привстав на цыпочки и вытянув шею, пытался через толпу увидеть Ивана Даниловича. Да не позволил рост. Плещей, подняв полы шубейки, бросился к князю. Боярину князь приказал разыскать Кочеву, чтобы тот дождался его.
Хоромы митрополита были недалеко от церкви Иоанна Предтечи. Проходя мимо этого святилища, Иван Данилович остановился и, сняв шапку, перекрестился, низко кланяясь. Митрополичьи ворога были на запоре. Иван Данилович дёрнул за торчавший конец верёвки с большим узлом на конце. Раздался звон колокольчика. Монах, открыв двери и пропустив Ивана Даниловича, сказал:
— Владыка в опочивальне.
Князь остановился и повернулся к нему со словами:
— Что он, болен?
— Да нет, — ответил монах, — слава богу. Хотя чувствует недомогание.
Опочивальня митрополита была просторным помещением с двумя окнами, выходившими на церковь. Слева от входа — платяной шкаф, в дальнем правом углу — широкая резная кровать из морёного дуба. Рядом с кроватью — невысокий столик. На нём стояло разное питие: ключевая водица, квас, разные травяные настойки. Перед митрополитом сидел монах и, держа толстую книгу на коленях, читал её больному. Пётр лежал на спине, укрытый пуховым атласным одеялом. Поверх одеяла — руки с длинными тонкими восковыми пальцами. Князь почему-то обратил на них внимание. В его голове мелькнула нехорошая мысль: лежит, как покойник.
Митрополит услышал его шаги, с трудом приподнял голову.
— А, князь! — тихим, но радостным голосом сказал он.
Затем посмотрел на монаха и что-то шепнул. Тот поднялся и вышел. Иван Данилович поцеловал митрополиту руку и по его жесту опустился на сиделец.
— Прости, князь, — заговорил Пётр, — что не могу тебя по-другому встретить. Хворь что-то одолевать стала.
Он закряхтел и протянул руку к кубку. Князь, опередив его, подал ему питие. Пётр отхлебнул несколько маленьких глоточков. Князь взял кубок и поставил на стол. Митрополит обтёр губы полотенцем, висевшим на спинке кровати.
— Может быть, владыка, прислать к тебе моего лекаря? — князь вопросительно посмотрел на него.
Митрополит улыбнулся:
— Всё решает Господь, сын мой! — и поднял глаза вверх.
— Поэтому Господь и посылает нам лекарей, — с улыбкой проговорил князь.
— Да, — как-то неопределённо протянул Пётр.
— Идя к тебе, батюшка, зашёл я на возведение храма. Скоро отведёшь там первую службу.
