— Очень, батюшка! — восторженно ответил тот.
— Я здесь пребываю уж многие годы, но не могу налюбоваться этим божьим даром, — промолвил игумен и перекрестился.
Этим закатом любовались не только с монастырской горы. В далёкой от них степи, с высокого кургана, в это же время смотрел на него и Андрей. Рядом с ним лежало ещё несколько человек, таких же молодых и сильных. Парни спали. Они уже почти месяц жили в степи. За это время Андрей научился не хуже атамана вскакивать на ходу на скачущую лошадь, научился объезжать диких лошадей. Не обходилось и без ушибов, но всё быстро проходило, а оставался опыт.
Верховодил этой пастушьей группой молодой казак Гудым — крепкий, коренастый парень с длинными прямыми волосами, курносым носом и усами, которые опускались уже ниже губы, чем он весьма гордился. Заметив такое старание Андрея, он однажды подозвал его и посоветовал выбрать лошадь. Когда тот удивлённо посмотрел на него, Гудым сказал:
— Казак без коня — чё сабля без рукояти. Учись его любить.
Андрей благодарно посмотрел на казака и не стал откладывать исполнение совета в долгий ящик. Подобрал он себе резвого, тонконогого красавца гнедой масти, на что Гудым одобрительно кивнул. Конь норовил то укусить, то копытом ударить. Но кто устоит против ласки и настойчивости? Кусочек хлеба, чуть присыпанный солью, очень нравился Малышу. Такую кличку дал ему Андрей. А потом умудрился взнуздать его. Долго малыш силился сбросить седока, да не вышло.
От нечего делать Андрей стал обучать Малыша разным штучкам. Научил его по команде давать спину, опускаться на колени. Чтобы долго Малыша не искать, приучил подбегать к хозяину на свист. Друзья дивились успехам парня. Пробовали сами. Да, видать, терпения не хватало.
Не заметили они, как кончилось у них продовольствие. Главное — не было хлеба. Мяса, зелени разной и тут можно было раздобыть. Шли и корешки. А вот по хлебу сильно стосковались. А ехать к себе — кому охота одному тащиться по степи? Потянули жребий. И достался он... Андрею. На зорьке оседлал он Малыша — и в путь.
А дома, в коше, готовились к празднику. Ежегодно в междупарье в «гости» к казакам приезжали бабы. Привозили их сами казаки, по дороге охраняя, чтобы никто не обидел. Бабы знали, где их ждали казаки с телегами да охраной. На этот раз возглавить отряд вызвался Хист. Так уж ему хотелось восстановить свою значимость в глазах атамана. Да и нужда заставляла его проситься в эту поездку. Уже давно заложил он там свой схрон. Мало ли как пойдёт жизнь дальше. Золотишко-то пригодится всегда. У донцов не он один этим грешил. Многие приберегали деньгу на чёрный день. Так отпрашиваться неудобно, а вот по пути заехать — это к делу.
К ночи отряд был на месте. Разложили костёр, стали готовить еду. А утром появились бабёнки. Когда тронулись в путь, Хист, оставив за себя пожилого казака и сказав, что хочет разведать ближнюю дорогу, ускакал. Его путь лежал по еле приметной дороге. Чем меньше там бывает людей, тем надёжней схрон.
И вот его заветное место. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что он здесь один, привязав коня, углубился в чащу. Всё было на месте. Добавив кое-что ещё, он всё укрыл и возвратился к коню. Жаркий день потянул к воде, и он решил напоить и коня. Рядом протекала весёлая, журчащая речушка с чистой, прозрачной водой. Напившись, решил искупаться. Набросив узду на сучок, сбросил одежду и нырнул в омуток. Холодная водица заставила его быстро выскочить на берег. Немного пообсохнув, стал надевать портки. Одну ногу впихнул нормально, а впихивая вторую второпях, попал не туда. Потеряв равновесие, он грохнулся на землю. Поднявшись и чертыхаясь про себя, начал затягивать ремень и что-то принудило его поглядеть на противоположный берег. То, что там увидел, заставило его забыть обо всём. Его мозг лихорадочно заработал. «Нет, — сказал Хист сам себе, — такую добычу я не могу упустить!»
Игумен Саввино-Сторожевского монастыря поднялся, когда ещё не светало. Ему надо было проводить князя. Прислушавшись, он услышал за окном ржание лошадей, человеческие голоса. Игумен понял, что проснулся вовремя. Когда вышел во двор, отряд был готов к отъезду. Благословение настоятеля, и Александр тронулся в путь.
Для князя и Анастасии время бежало быстро. Вроде не успели оглянуться, как Перемышль остался позади. За ним Серпухов. И вот Задонье, место их расставания. Княгине захотелось ещё немного проводить мужа. И как ни оттягивали разлуку, она наступила. Князь оседлал лошадь. Прощальный поцелуй и...
Княгиня смотрела им вслед, пока отряд не скрылся из виду. Вздохнув, она села в карету и приказала ехать обратно. Ей стало тоскливо на душе и захотелось как можно скорее вернуться домой. И она попросила возницу ехать поскорее. Отъехали несколько вёрст от Задонья, и с каретой случилась авария. Валявшийся посреди дороги дубовый сук одним концом попал в колесо и выбил несколько спиц. Возничему пришлось остановиться. Подъехал воевода, командовавший отрядом дружинников. Соскочив с коня, он вместе с возничим принялся рассматривать повреждение.
— Воевода, дай мне несколько человек. Сделаем вагу, подымем карету и снимем колесо.
Подошедшая княгиня тоже увидела поломанное колесо.
— Долго делать будете? — спросила княгиня.
— Долго, матушка, долго. Спицы ещё надо строгать, — ответил возничий.
— Тогда я пройдусь, — и она показала на холмик, который начинался от дороги.
Холмик этот — чудо природы — весь был в цветах. А на его гуменце росла кудрявая берёзка. Верхушка оказалась сломанной и жёлтыми листьями походила на голову человека, который в печали склонил её. Княгиня, очарованная этой красотой, стала подниматься к берёзке, по пути срывая цветы.
Воевода было послал дружинников её сопровождать, но она так посмотрела на него, что он поторопился вернуть их. Те, кто не был занят в помощи возничему, с молчаливого согласия воеводы разделись до пояса и легли на тёплую землю. Не успевшая ещё огрубеть трава приняла их в свои объятия. Воевода, крутясь около кареты, частенько поглядывал в сторону княгини. Та по-прежнему собирала цветы. Подойдя к берёзке, она присела в её тени и стала плести венок. Воевода, посчитав, что неудобно идти проверять княгиню, да в таком месте вряд ли кого можно встретить, углубился вместе со всеми в ремонт.
Венок получался очень красивым, и ей захотелось, чтобы в центре было несколько больших красных цветков, которые росли на противоположном склоне. Собирая их, она и попала на глаза Хисту. Облик неизвестной поразил его. Он даже не поверил увиденному. Откуда в такой глуши может оказаться такая красотка? Он протёр глаза — уж не померещилось ли ему? — прочитал молитву: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наши...» Открыл глаза. Ходит, цветочки собирает. И он окончательно пришёл в себя. Небо послало ему такую удачу. Нет, пусть видит атаман, что Хисту можно доверять. А с какой завистью будут смотреть на него казаки!
Он мгновенно принял решение. Метнувшись к лошади, отвязал мешок, вытряхнул всё, что там было, и вернулся на берег. Ему хорошо было видно, как незнакомка уселась у берёзки и начала плести венок. «Давай-ка, миленькая, давай работай», — с изуверской улыбкой подумал он. Хист был жилист, гибок и силён. Он ползал не хуже змеи. Так же быстро и неслышно. Завернув портки, он перешёл речку и ужом пополз к незнакомке.
