Костры прогорели, оставляя жар. Не будь дождя, торговцы ещё сидели бы на берегу, вспоминая разные байки. Но он погнал их на лодии, где можно укрыться. Пора... Воздух огласило волчье завывание. Это атаман подавал сигнал.
Степь пришла в движение. Будь дозор наверху, он заметил бы, как, словно тени, замелькали силуэты людей. К атаману подползли есаулы. Слов нет одни жесты. Он с Андреем и его людьми поднимается вверх против течения. На месте остаётся Хист. а Петро спускается вниз. Хист недоволен таким решением. Его оставляют, как в засаде. Теперь жди рёва буйвола... Но перечить нельзя ни в коем случае. Суд может быть мгновенным. Тут воля атамана сильнее закона, вступают в силу традиции. Против не попрёшь: так решали деды, так решали отцы, так решаем и мы.
И даже сейчас, когда опасности не было, казаки пробирались со всей осторожностью. Перебежками, с осмотром местности. Наконец, атаман посчитал, что можно спускаться к реке. Первыми спускаются два опытных казака, юркие, как ящерицы. Вскоре протявкала заблудшая собачонка. Всё, можно спускаться всем.
Атаман отсёк треть отряда и указал им на воду. Оставшиеся знают, что им делать: готовить луки, подбираться берегом к кораблям и, если потребуется, уничтожать сопротивляющихся. Бррр! Холодная уже водица, но лезть в неё надо. Решение атамана. Заходить с реки, откуда меньше всего ожидают. В воду входят неслышно. Не дай бог, если будет слышен всплеск! Всё дело может рухнуть.
Андрей плывёт за атаманом. Вот и первая будара. Атаман берёт её на себя, оставляя несколько человек, в том числе и Андрея. Оставшиеся плывут дальше. Всем хорошо известно, что надо делать. Не впервой такое нападение. Атаман со своими людьми сбился под кормой. Речная волна покачивает судно. Прислушались. Наверху всё вроде тихо. Атаман с ножом в зубах по грузовому вельбуду осторожно поднимается наверх. Андрей даже залюбовался его движениями. Он никогда не думал, что тот так ловко мог это делать. Прежде чем заглянуть за корму, атаман опять прислушался. Подтянувшись, вытянул шею. Никого. Все спят, укрывшись дерюжкой. Только на прове страж с бердышом на коленях, сидя на мешке, клевал носом. Атаман, осторожно ступая на носках, не доходя несколько шагов, метнул нож в его широкую спину. Ойкнув, тот упал на палубу. Атаман присел, оглядываясь по сторонам. Никто даже не пошевелился. Промерзшие до мозга костей казаки услышали лёгкий совиный крик. То была команда. Пожилой казак уступил место есаулу. Оказавшись на палубе, Андрей не знал, что делать, и направился к какому-то сооружению с дверьми. Перед ней спал здоровенный мужик, издавая могучий храп. Он перешагнул его и открыл дверь в маленькое помещение. Лампадка тускло освещала его. У стены спал какой-то человек. Что заставило его поднять голову, трудно сказать. Увидев перед собой рослого незнакомца в мокрой одежде и с саблей в руках, он понял всё. От испуга отпрянул к стене и взмолился:
— Не убивай! Я всё отдам! У меня малые дети! — чуть не плача просил он.
— Давай! — приказал Андрей.
Тот привстал, что-то нажал на стенке, и внезапно открылась дверца. В тайнике стоял ларец. Купец протянул его Андрею. Парень оторвал у него подол рубахи, высыпал туда половину содержимого, завернул и швырнул в тайник, громко хлопнув дверцей.
— Потерпи! — сказал Андрей и косым ударом огрел его по лбу рукоятью сабли.
Брызнула кровь.
— Лежи как мёртвый! — приказал он.
Купец рухнул на лежанку, орошая её кровью. В этот миг ворвался с окровавленным ножом казак. Глаза его горели хищным огнём.
— Этот готов! — крикнул ему Андрей. — Я забрал его богатство! — и показал ларец.
Казак ринулся назад.
Когда Андрей вернулся на палубу с ларцом под мышкой, там вовсю кипела работа. Таскали мешки и передавали по цепочке казакам, которые складировали их на берегу. То же самое происходило и на соседних кораблях. На помощь пришёл Хист со своими людьми. Они стали поднимать добычу наверх. Чего тут только не было: и какие-то ящики, бочки, мешки, узлы, заморское оружие. Атаман изредка покрикивал:
— Смотрите, где стекло, осторожнее!
Подошёл Андрей. Атаман, увидев под мышкой ларец, проговорил:
— А ну кажи!
Подняв крышку, восхитился:
— Твой дуван стоит всего этого! — и он кивнул на горы мешков, ящиков и прочего барахла.
Потом приказал:
— Бери казаков, и топите эти «кади».
— Зачем? — возразил Андрей. — Пусть, кто остался живой, плывёт дальше. Потопим да поубиваем, кого потом будем... — он не досказал слово «грабить», но кто был рядом, поняли и рассмеялись.
Рассмеялся и атаман.
— А шут с ними! — бросил он. — Нам надоть скорее всё собрать да пригнать маджары.
Пока на берегу казаки судили да рядили, на судах поспешно рубили канаты, ставили паруса и бартыжали их, чтобы скорее отойти от этого берега. Со страхом смотрели они на свинцовые воды реки в ожидании погони. Но нет, похоже, махаметы даровали им жизнь.
На первой бударе, израненные, окровавленные люди, переполненные неожиданным счастьем, что остались в живых, с тяжёлым сердцем вспоминали своего купчину.
— Добрый был купец!
— Не обижал и не обсчитывал.
— Вряд ли найдём подобного.
И вдруг дверь скрипнула, и на палубу вышел человек. Был он в исподнем, голова в крови.
— Да это ж Фёдор Елферьев! — выдохнули они. — Ты... живой?
— Живой, братцы! Живой! Молодой казак спас. Век его не забуду!
Фёдор оглядел палубу и схватился за волосы.
— Вот гады! По миру пустили! — по его щекам покатилась слеза.
— Не горюй, Фёдор! Добро — дело наживное. Ты смекалист не пропадёшь. Главное жив, — неслось из окружившей его толпы.
— Ладно, — махнул он рукой, — бочка за спасение будет за мной.
ГЛАВА 22
Такое быстрое прибытие в Орду московского князя ошеломило Узбека. Он даже воскликнул:
— Ему что, его Бог крылья дал?
А обычно непроницаемое лицо на этот раз светилось неподдельной радостью:
— Вот князь, который предан мне больше других.
Он усадил его рядом и налил кумыса. Князь пил со смаком, чем ещё больше радовал владыку. Допив, князь заглянул в пиалу, ещё раз поднёс её ко рту, выпил несколько капель.
— Ещё? — полюбопытствовал хан.
Князь кивнул. Хан наполнил пиалу до краёв. Когда гость закончил питие, хан сразу перешёл к делу. Это говорило о том, что он был взбешён поступком Александра Тверского. Из потока сквернословия, обрушившегося на тверского князя, Иван Данилович уловил, что хан даст ему войско.
— Иногда ты говорил мне о неблаговидных поступках тверского князя, я, признаюсь, не всегда верил тебе. Но сейчас я убедился в том, что твои слова исходили от чистого сердца. Я тебе даю пять туменов. Ты должен доставить мне живым или мёртвым убийцу моего брата.
