У атамана, когда пришли Петро и Андрей, были уже другие есаулы, Курбат, Зосим, ещё три-четыре седовласых казака. На столе — фрукты, заморские графины из венецианского стекла с лёгким вином, кубки. Атаман внимательно посмотрел на Андрея. Есаул или не пил, или был настолько силён и крепок в питие, что по лицу нельзя было этого заметить.
— Садись, — атаман указал на ослон недалеко от себя.
Андрей уселся, положив руки на стол, пытливо посмотрел на атамана. Семён взял графин, налил Курбату, Зосиму, потом себе и пригласил других сделать то же. Когда все наполнили кубки, атаман, взяв свой кубок, сказал:
— Давайте, друзеки казаки, выпьем за нашу казацкую долю. Она нелегка! Ой, как нелегка! Но она принесла нам свободу.
Все подняли кубки и осушили одним махом. Казаки после выпивки обтёрли усы, посматривая на атамана, затем взяли те фрукты, которые по старшинству взял он. Хоть вино и не бражка, а в голову ударяет. После нескольких кубков потекли воспоминания. Начал Зосим. Важно провёл по усам, откашлялся, как бы говоря: «Послухайте лучше меня, кому есть что вспомнить». И начал воспоминания. Но досказать Зосиму не дал набат, который донёс до них стонущий звук.
— Это чё? — завертел головой Петро.
Хист съехидничал:
— Да ето кто-то набузовался и шуткует.
Однако к нему подключился церковный колокол. Он-то и вывел их на улицу. Марь застлала небо, нагнав на землю карачун. Взор всех был устремлён на восток. Там, гасимые дождём, догорали тревожные огни. Враз отпали последние сомнения. Спотыкаясь, кляня нечистую силу, двинули они, почти бегом, на майдан.
Вопреки ожиданию там было только с десяток казаков, еле державшихся на ногах.
— Чё делать будем, атаман? Казаки-то пьяны, — и показали пальцами на кабак. Семён, когда бежал на майдан, обдумывал решение на ходу. И стал отдавать команды.
— Андрей! Раздобудь пару осёдланных коней. Петро, ты с Курбатом гобиш златницу и всё остальное. Ты, — он ткнул в грудь пальцем какого-то казака, — дуй к Асафу, чтоб немедля закрыл кабак. Вы все, — он провёл взглядом по толпе, — разбегайтесь по куреням, подымайте казаков.
Андрей, не раздумывая, вскочил на коня. Они быстро догнали Петра, который с Курбатом бежал к куреню. Остановив его, атаман сказал:
— Останешься за меня! А мы, — он кивнул на Андрея, — поглядим чё к чему, — и взмахнул плетью.
Они понеслись на восток. Радостным лаем сопровождал их Дружбан.
Ночь пробежала быстро. Стало светать, а ничего опасного они не заметили. Взмыленные кони просили отдышки. Атаман пока не решался останавливаться, и они перешли на иноходь. Рассвело. Степь просматривалась на многие версты. Но вид её был пустынен. Изредка мелькала косуля или серый овчар, с ленцой трусивший по следу.
— Стоп! — скомандовал атаман, видя, что коней дальше гнать нельзя, и спрыгнул наземь.
Застреножив коней, пустили их пастись.
И вдруг что-то заставило Дружбана заволноваться. Шерсть на его хребте поднялась дыбом.
— Ты пошто, — Андрей пальцем погрозил псу, — людей пугаешь?
Пёс продолжал стоять в тревожно-наступательной позе. Тут Андрей и сам почувствовал какое-то непонятное волнение. Оно чем-то напоминало начало бури, когда появляются её первые признаки: лёгкий шум верхушек деревьев от усиливающегося ветра. Но всё вокруг было спокойно. Не шелестела трава, незаметно было, что поднимается ветер.
— Ты чё? — спросил, приподнявшись, атаман.
— Да чей-то не пойму, — ответил тот, — вроде буря начинается, а всё тихо.
Прислушался и Еремей.
— Да, чё-то не так, — он вскочил на ноги.
Повертел головой, словно определял, с какой стороны может появиться это нечто. Потом упал на землю и прижался к ней ухом. Машинально и Андрей повторил его действия. И он услышал стон земли, вроде по ней неслось несметное количество табунов. Он вскочил. У него невольно вырвался вопрос:
— Что это?
Вскочил на ноги и атаман, схватив Андрея за руку.
— Бегом на рядант! — крикнул он, увлекая за собой Андрея.
До возвышенности было с полверсты. Они оказались там очень быстро. Достаточно было одного взгляда, чтобы остолбенеть: на них двигалось огромное неизвестное войско!
— Ложись! — возбуждённо прикрикнул атаман, нажимая на плечо Андрея.
Да, было от чего напугаться не только псу. Атаман заволновался:
— Что делать, если они придут сюда? На усталых конях нам не уйти!
На их счастье, войска пошли мимо холма, на котором прятались казаки.
— Так, — радостно произнёс атаман, — они идут явно не к нам. Куда же? — он повернулся к Андрею.
Есаул пожал плечами.
— Уж не на Тверь ли? — предположил Еремей, добавив: — Привалит щас к нам казаков!
Кош встретил их тишиной, с открытыми настежь воротами. Только лёгкий ветер катил по майдану перекати-поле. Они вошли в Асафьев кабак. Ни души: голые столы, разбросаны ослоны.
Вскоре по округе понёсся знакомый: «Бум! Бум!» Пересекая болотину, он вяз в лесных дебрях, терялся в буераках, лощинах. Не все его могли услышать, а до кого он докатился, осторожничали: «А вдруг...» Нашлись нетерпеливые смельчаки. Они полозили по подморной леваде с пучком сухой травы на голове вместо привычных башлыков. И только заметив атамана посреди майдана, поднимались, давая сигнал другим. Отряхаясь, подходили к атаману и не очень любезно справлялись:
— Чё, атаман, зазря шербонили?
— Как сказать, — отвечал тот, ответом поднимая интерес.
— Чё то было? — не без интереса допытывались подошедшие казаки.
— Было, — вздохнул атаман, — татары пошли на Тверь.
Чувствовалось, что казаки были настроены на разговор. Считай, полсуток языки на замке держали, а тут такая тема. Но по сдвинутым бровям, застывшему взгляду, нахмуренному лицу казаки поняли, что атаман что-то задумал и ему не до беседы.
И они были правы. Ещё по дороге в кош Андрей ляпнул одну мыслишку: «Коль татары пошли на Тверь таким войском, не пощекотать ли нам их?» Но ссориться с Золотой Ордой атаман боялся, а вдруг, возвращаясь с похода, завернут к ним? С такой силой казакам не совладеть. «А что, если... ногайцев пощипать? Хан Золотой Орды доволен будет», — подумал он. Об их стычках казаки хорошо знали.
Атаман сделал знак рукой, чтобы они подошли поближе. Когда казаки сплотились вокруг, он сказал:
— Друзеки казаки! Кака вера вам краше: басурманская аль христианская?
Казаки закрутили головами:
— Чё за вопрос? В уме ты, атаман, аль тово...
— Ну! — повелительно произнёс он.
— Христианская, — загудели те.
— А неволя чья?
