Донцы, увидев своего атамана, побросали работу и бросились к Андрею. Встречи на «чужой» земле всегда особая радость. Так было и здесь. Хоть и расстались они на пару дней, но им казалось, что не виделись месяц. Ну а под вечер... И только через несколько дней Андрею удалось увернуться от приглашений, чтобы сходить в церковь и оглядеть кош.
Что удивило Андрея: жизнь здесь кипела. Дымились кузни, клокотали казаны со смолой, травя народ запахом. Стучали топоры, лязгало железо, трещало дерево. Ржали кони, лаяли собаки. Кто ругался, кто просто кричал, а кто пел. Берег забит ладьями. Кто смолил, кто поклевал. Неопытный глаз и тот бы определил, что казаки к чему-то готовятся. Андрею стало ясно, что здесь, в стороне, эта подготовка останется в тайне. Он засучил рукава и встал в общий строй.
Прошло несколько дней, Андрей втянулся в работу, и она его радовала. Он опечалился, когда солнечным утром к нему подъехал Горкуша.
— Как дела? — крикнул он, не слезая с коня.
Андрей показал большой палец. Атаман кивнул, мол, рад и объявил:
— Завтра воскресенье. Будем биться на кулаке. Как, донцы?
Андрей посмотрел на Митяя с Захаром. Те с азартом заявили:
— Постоим за себя.
— Слышал? — спросил Андрей, глядя на Горкушу.
Тот кивнул и поинтересовался:
— Сколь у тя голов?
Андрей ответил и спросил:
— Кто судить, рядить будет?
Горкуша задумался, потом ответил:
— Один казак-днепровец, другой — донец и батюшка. Ладношко?
Андрей кивнул. Горкуша стегнул коня и ускакал.
— Митяй, — обратился он к другу, — собери наших.
После того как Андрей объявил о вызове, донцы загорелись жаждой боя. Началась даже похвальба:
— Мы им покажем!
Но жёсткий взгляд Андрея остановил похвальбу.
— Как я понял, — сказал он, — вы принимаете вызов.
Те загорланили:
— Принимаем!
— Хорошо, но глядите, чести донской не посрамите.
— Атаман! — послышался чей-то голос. — А ты с нами?
— Куды я без вас!
Донцы рассмеялись, довольные.
С утра майдан был в плотном кольце казаков. Ещё бы! Донцы будут биться с ними. Казаки приволокли повозку, взгромоздили на неё три сидельца. Выбранные казаки заняли места. Посредине — батюшка. Хоть не по чину ему это дело. Но у казаков свой подход, и батюшка не мог этого не учитывать. Да и он человек. Наверное, в душе ему это нравилось. Рослый, с окладистой бородой, он поднялся над казаками, держа рукой крест, который висел у него поверх сутаны. Он обвёл взглядом майдан, потом поочерёдно приготовившихся к бою донцов и днепровцев. И пробасил:
— Готовы?
— Готовы! — дружно ответили обе стороны.
— Сходитесь!
Медленно сближались казаки. Ряды ломаются. Вот первые удары. Кто-то сбит с ног. Кто-то вытирает кровавые сопли. Всё смешалось, словно в казане. Начали выползать из боя покалеченные. Но ни стона, ни жалобы. Кто снегом лечится, кто горилки просит. Но растёт ожесточение. Начинают выделяться бойцы, вокруг которых образовались группки бойцов. Одну из них ведёт Андрей. Недаром он старался, учась то у Алима, то у Курбата. Старые казаки знали, чему и как надо учить. Когда надо пускать в ход силу, когда ловкость и ум. Вот перед ним верзила-днепровец. От его ударов мало кто из донцов возвращался в строй. Он, как атаманова чайка, прокладывал путь к победе. Но стоп... Залитые яростью боя глаза днепровца не разбирали, кто перед ним. Ещё утром это был друзек, а сейчас — враг. Свистит его кулачище. Не увернись Андрей, ползать бы ему на коленях. Вроде вокруг битва затихла. Всем интересно: устоит атаман или нет. Зорко смотрит Андрей, пока бережёт силы. Но тот, уверенный в себе, точно озверевший бык, рвётся вперёд. Отступает Андрей. Поднимается рёв:
— Бей донца! Бей!
Поощрённый криками, днепровец забывает о своей защите. Наверное, ему представлялось, что ещё один удар, и враг будет повержен. Не торопись, казак!
Противник молод, ловок, да и силён. Но где там об этом думать! Мысль о другом: пусть видят его днепровцы, как он повергнет вражину, и вилюжить он не собирается.
Но всё мажет казак! И получил сильный удар в брюшину. У днепровца перехватило дыхание. Он на мгновение приостановился и заработал другой удар в челюсть. Голова пошла кругом. Но крепок днепровец, крепок! Другой бы свалился. А он стоит как скала. Скала-то скала, да подмытая. Посланец перешёл в наступление. Его молниеносные удары лишили днепровца возможности защищаться. Но нет! Собрав последние силы, с яростным криком бросился он на Андрея. Крепок ещё у него удар. Андрей едва устоял на ногах. Да и у него из глаз посыпались искры. Спасла молодость! Тряхнул он головой, всё встало на место. Но ослаб днепровец, ослаб. Дышит тяжело. Лицо залито кровью. «Бить его надо, бить!» — бьётся в голове Андрея. Нужен только момент. Видно, как изготовился для удара днепровский гигант. Его кулак рассекает воздух. Правда, нет уже в ударе днепровца той скорости, с которой он выбрасывал вначале руку. Андрей успевает увернуться и увидеть незащищённую челюсть. Все силы вложены в удар! Он оказался для днепровца роковым. Отброшенный на несколько шагов, он некоторое время удерживался на ногах. Но подломились ноги, и казак упал на колени.
Затихли днепровцы. Вдруг подскакивает Горкуша. У него лицо в крови, но глаза смотрят весело. Андрей по инерции и с ним готов биться. Да тот не дал ему этого сделать.
— Молодец, донец! — орёт он, обнимая. — Ты Савву завалил! Лучшего бойца!
Потом поворачивается к днепровцам:
— Ну, что, казаки, поздравим атамана!
Куда делась кипевшая в них ярость боя! Вверх полетели папахи. Обнявшись, казаки повалили в корчму. На Андрея днепровцы смотрели удивлённо-почтительным взглядом. Ещё бы! Уложил Савву! А вот и сам он лезет целоваться к Андрею. Как тут не выпить за дружбу? И опять не помнят атаманы, как добрались до куреня.
На другой день отпаивались холодным ирьяном. Под вечер к ним зашёл батюшка поздравить гостя с такой победой. Чувствовалось, что святой отец, не носи он крест, был бы кулачным бойцом. И, судя по его плечам, неплохим. Поговорили о том о сём. Угостили батюшку вином и гуляшом из глухаря, чем он был весьма доволен. Уходя, батюшка спросил у Горкуши, едет ли он в главный кош. Приближался Новый год, а с ним и выборы кошевого.
— Ух! — вырвалось у Горкуши, — совсем из головы вылетело. Завтра же надо ехать. Ты поедешь? — спросил он у Андрея.
Андрею очень интересно было посмотреть на этот обряд, и он согласно кивнул.
Наступил Новый год. Андрею почему-то не спалось. Переживал за нового друзека. Ещё дорогой тот высказал сомнение в избрании старого кошевого. А вместе с ним уходил и он, Горкуша, также судья, писарь, есаулы.
