Он очнулся от каких-то голосов. Первым его желанием было ощупать, где его спасительное бревно.
— Живой! — донёсся, словно с высоты, до него чей-то голос.
Но это была не русская речь, а тот язык, которому его старательно учил Курбат.
— Что будем делать? — пробасил другой.
До сознания Андрея дошло, что тут не один человек. И он не в море, а на земле. Он даже этому не поверил! Опять бред с детскими воспоминаниями. Но нет, всем своим существом он ощутил, что кто-то над ним стоит Андрей открыл глаза и увидел.
что его окружили какие-то странные вооружённые всадники.
— Давайте отведём его на рынок и продадим. За него много дадут. Смотрите, он молод и здоров. Деньги поделим. А?
— Надо узнать, кто он такой, — солидно заметил бородатый, с животиком, всадник.
— Да чё узнавать, — ершился молодой, — по обличию — русский!
— Русский? — кто-то из них даже спрыгнул с лошади и осторожно подошёл к нему.
— Эй, ти, скази, кто ти, руський? — спросил он, шевеля парня носком сапога. Андрей ответил по-турецки:
— Да, я русский.
Ему удалось удивить воинов. Причём, это удивление, как он почувствовал, было доброжелательным. Подошедший продолжал допрос.
— Как ти сюда попала?
— Да смыло во время бури с купеческого корабля, — нашёлся он.
Те переглянулись меж собой.
— Вставай! — приказал тот, кто подошёл к нему.
Андрей с трудом поднялся.
— Ити мозис? — видать, турок понял, что тот изнемождён.
Андрей сделал несколько шагов.
— Поели! — опять приказал он, видя, что парень может передвигаться.
— Эй, — раздался голос, — срам-то его надо прикрыть.
— Что решим? — спросил кто-то.
— Сыми рубаху, отдай ему! — послышался властный голос бородатого.
Видать, объявился старший.
— Ты что, Адыр, надумал с ним сделать? — спросил тот, поглядывая на бородатого, кто подходил к Андрею.
— Пару дней покормим, да на рынок, — ответил Адыр, поглаживая бороду, — деньгу, как говорили, поделим.
Дурсун был одним из богатейших, если не самым богатым купцом Ближнего Востока. Его знали от Бухары и до Каира. От Буды и Пешта до Бурсы. От Кафы и до Константинополя. И везде у него были прекрасные дворцы. Знаться с ним многие правители считали за честь. У него была любимая дочь Зухра, которая, поехав погостить к тётке в Кафу, чуть не стала добычей какого-то кровожадного казака. Благо, нашёлся один из них, сердечный человек, который спас его дочь. Узнав об этом, купец хотел этого казака озолотить, но где его найти! Конечно, прослышав о разгроме Кафы, купец немедленно примчался туда. И это не стоило ему труда, имея лучшие быстроходные и лёгкие суда.
А здесь, дома, дочь опять чуть не стала жертвой. И кого? Ядовитой змеи. Как она попала к ним в сад, одному аллаху известно. Змея подползла совсем близко к Зухре. Та, увидев готовую на неё напасть тварь, оцепенела и издала жалобный крик. Служанка бросилась на помощь и в горячке схватила змею. Её укус оказался смертельным. Зухра сильно переживала потерю верной служанки, и любящий отец, видя её горе, объявил, что они поедут на рынок, и дочь сама выберет новую служанку.
И вот восемь рослых нубийцев, на плечах у которых покоится нарядный балдахин, в котором сидит важный купец с дочерью, направляются на невольничий рынок. Впереди слуги с плетьми очищают проход. Позади — грозная стража и слуги.
Чтобы попасть на женскую половину, вначале надо обязательно пройти через мужскую часть. Каких рабов тут не увидишь! Чернокожих, узкоглазых, высоких, низких, толстых, тонких. Много людей европейской внешности. Лениво скользят купеческие глаза по этому людскому морю. Здесь купец себе рабов не покупает. Считает, что дорого за них просят. При случае в Африке он возьмёт этого «добра» в несколько раз дешевле. Только любовь к дочери заставила такого скупердяя поехать на рынок. И глаза Зухры почти не смотрят на этих несчастных людей. Ей они не нужны.
Вот кучка покупателей обступила какого-то рослого парня. Ощупывают, открывают рот.
Что-то заставило её всмотреться в лицо этого парня. Оно показалось ей знакомым.
— Стойте! — крикнула она слугам.
Те послушно остановились. Она ещё какое-то время смотрела на этого раба и, повернувшись к отцу, с горящими от счастья глазами объявила, тыча пальцем в сторону парня:
— Это он! Это он! Мой спаситель!
— А ты, дочь, не ошибаешься? — отведя шёлковую занавеску, Дурсун старался что-то разглядеть.
— Нет, отец, нет! Он! Его продают!
Хоть дочь и не сказала о своём желании, но по тому, как она произнесла последнее слово, отец понял, что надо этого раба выкупать.
Наверное, Дурсун бы так не разбогател, если бы необдуманно разбрасывался деньгам. Купец высунулся наружу, подозвал слугу и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул, что понял, и побежал исполнять поручение. Бесцеремонно растолкав покупателей, подскочив к рабу, слуга осёкся, увидев русского. Языка его он не знал, но на всякий случай спросил на своём:
— Ты в Кафе в прошлом году был?
— Был. И рубил вашего брата, — с вызовом сказал казак.
— Ты кого спас?
Этот вопрос был столь неожиданным, что парень в первое мгновение даже растерялся. Но потом угрюмо ответил:
— Ну, спас какую-то девку. А что?
Слуга не ответил, повернулся и побежал назад.
— Он, мой господин, — объявил слуга.
Хозяин посмотрел на дочь. Лицо той сияло от счастья. И купец бросил:
— Купи!
Адыр, продававший раба, быстро смекнул и назвал цену, от которой те, кто подошли первыми, быстро ретировались. Слуга, знаток цен и своего хозяина, всё же решил вернуться к купцу. Но не успел он открыть рот, как хозяин, сверкнув глазами, повторил глухо и зло:
— Купи!
Слуга отсчитал деньги и взял раба за руку. Тот, окинув базар, оценивал, сможет он убежать или нет. Но понял, что никуда не деться — слишком много народа. Надо выбрать удобный момент. А когда слуга подвёл его к хозяйскому балдахину, казак увидел стражу, понял, что пока о побеге нельзя и думать. Но возможность, он в этом был уверен, идёт к нему в руки.
— Ты не узнаешь меня? — спросила девушка, показывая белоснежные зубы.
От отца не скрылось, с какой радостной, счастливой улыбкой она смотрела на своего спасителя. «А... он ведь очень красивый мужчина», — отметил купец. И он понял, что парень понравился дочери с первого взгляда. Такой поворот дела не входил в его намерения.
Когда дочь, уходя, бросила на раба лукавый взгляд, купец, отбросив в сторону всю щепетильность, подошёл к нему и начал разговор:
