Закончив рассказ, Маргарид продолжила прясть.
— Не говорил ли я тебе, друг, — сказал Жоэль, — что Сиомара не уступит твоей галльской женщине с берегов Рейна?
— Рассказ об этом мужественном и целомудренном поступке достоин уст, которые его произнесли, — сказал чужестранец. — Он доказывает также, что римляне, наши непримиримые враги, не переменились характером: они остались такими же жадными и развратными, какими были раньше. Раз уж мы заговорили об этих чертах характера римлян, — прибавил он с горькой улыбкой, — скажу вам, что я был в Риме и видел там Юлия Цезаря, этого замечательнейшего из римских полководцев, но в то же время и самого жадного и гнусного развратника во всей Италии. О его дебошах я не решусь говорить при женщинах и детях.
— Ты видел самого Юлия Цезаря? — спросил с любопытством Жоэль. — Каков он из себя?
Чужестранец поглядел на хозяина, точно удивляясь его вопросу, и ответил, сдерживая гнев:
— Он уже приближается к зрелому возрасту, высок ростом, лицо у него худое, длинное и бледное, глаза черные, голова плешивая. Чтобы скрыть свою лысину, он, соединяя в себе все пороки самых развратных римских женщин, обладает и их тщеславием, — всегда носит корону из золотых листьев. Удовлетворено ли твое любопытство, Жоэль? Что сказать тебе еще? Знаешь ли ты, что Цезарь страдает эпилепсией? Что он… — Не закончив фразы, сам перебив себя, чужестранец вскричал, окинув гневным взглядом всю семью Жоэля: — Да поразит меня гнев Гезу! Вы все, сидящие тут и способные носить саблю и копье, но думающие только о пустых сказках, неужели вы не знаете, что римское войско, завладев под предводительством Цезаря половиной наших провинций, расположилось на зимние квартиры в Орлеане, Турени и Анжу?
— Да-да, мы слышали об этом, — спокойно ответил Жоэль. — Нам говорили об этом приходившие из Анжу покупатели волов и свиней.
— И ты говоришь так беспечно о вторжении римлян в Галлию? — вскричал гость.
— Никогда еще бретонские галлы не были под игом у чужестранцев, — гордо ответил вождь карнакского племени. — Нас не коснется этот позор. Галл из Пуату, Турени и Орлеана — одно, а мы — другое. Римляне в Турени, но отсюда до Турени далеко.
— Значит, тебя не касалось бы и то, если бы северные пираты перерезали горло твоему сыну Альбинику и его достойной жене Мерое, так как это произошло бы далеко отсюда?
— Ты шутишь. Мой сын всегда останется моим сыном. А галлы чужих провинций — не сыновья мои.
— А разве они не сыны одного с тобой бога, как учит религия друидов? А если так, то разве все галлы не братья друг другу? И разве порабощение и кровь брата не взывают о мщении? Значит, пока неприятель не подошел к воротам твоего дома, ты останешься спокойным? Неужто права будет рука, если скажет ноге, пораженной гангреной: «Я здорова, а нога далеко от меня. Мне нечего беспокоиться». Ведь ясно, что гангрена, не остановленная вовремя, поднимаясь все выше, будет поражать все новые члены и, наконец, охватит все тело.
— Если только здоровая рука не возьмет топор и не отрубит ногу, от которой пошло все несчастье.
— А что же станется тогда с искалеченным телом? — вмешалась Маргарид, до сих пор слушавшая молча. — Если самые прекрасные из наших провинций попадут в руки чужестранцев, то что сделается с остальной Галлией? Сможет ли она, искалеченная и изуродованная таким образом, защитить себя против врагов?
— Тобою говорит сама мудрость, — сказал почтительно путешественник. — Жоэль, твоя жена, как и все галльские матроны, с такой же честью может занять место в общественном совете, как и в домашнем кругу.
— Это верно, — проговорил Жоэль, — у Маргарид мужественное сердце и мудрый ум. Я должен сознаться, и это меня нисколько не огорчает, что часто мнения ее вернее моих. Но на этот раз я прав. Что бы ни случилось с остальной Галлией, нога римлянина никогда не ступит на землю старой Бретани. Ее защитят ее подводные камни, ее болота, ее леса, ее скалы, а главное — ее бретонцы.
При этих словах мужа Маргарид опустила голову, а все мужчины из семьи Жоэля захлопали в ладоши, выражая одобрение.
Тогда чужестранец сказал с мрачным видом:
— Так и быть, я позабавлю вас еще одним рассказом, последним. И пусть слова его падают вам в душу каплями расплавленного металла. Вы не сумели понять истину, заключающуюся в мудрых словах хозяйки дома.
Все посмотрели на путешественника с удивлением, а он начал свой рассказ.
Глава IV
С мрачным и суровым видом начал чужестранец свой рассказ следующими словами:
— Лет двести или триста назад поселилось в Галлии одно семейство. Оно первое заняло те огромные пустынные пространства, которые теперь так заселены. Откуда оно пришло? Вероятно, из глубины Азии, этой древней колыбели человеческого рода. Это семейство строго сохранило все свойственные ему черты характера, отличающие его от всех остальных народов: честность, гостеприимство, великодушие, живой и веселый нрав, словоохотливость и любовь к рассказам, бесстрашие в бою и равнодушие к смерти. Легкомыслие, непостоянство, самонадеянность, любопытство относительно всего нового, страсть к бродяжничеству и более сильное желание видеть незнакомые страны, чем их покорять, были главными недостатками этой семьи. К этому надо еще прибавить, что, легко соединяясь вместе, она так же легко и разделялась на части и была слишком горда и изменчива, чтобы подчинить себе соседей, а если последнее и удавалось ей, оказывалась неспособной долго быть с ними в согласии, хотя бы того и сильно требовали общие интересы. Как в хорошем, так и в дурном эта семья оставалась верной себе в течение столетий, такова она и теперь, и такой же будет, наверное, и дальше!
— Если не ошибаюсь, — смеясь сказал Жоэль, — все мы, галлы, сколько нас ни есть, принадлежим немного к этой семье.
— Да, — отвечал чужестранец, — к несчастью для нас… и к радости для наших врагов. Таким был и таким остался характер нашего народа.
— Сознайся, однако, что, несмотря на свои недостатки, этот народ живет недурно. Мало найдется стран, куда не являлся бы он с оружием в руках, увлекаемый своею страстью к бродяжничеству и любопытством.
— Ты прав, жажда приключений гонит нас! Мы мчимся все вперед и вперед к неизвестному, вместо того чтобы остановиться на месте и укрепиться здесь более прочно. В настоящее время треть Галлии во власти римлян, а между тем несколько столетий назад галлы благодаря своим постоянным завоеваниям владели Англией, Ирландией, Верхней Италией, правым берегом Дуная, землями по ту сторону моря до самой Дакии. Но все это казалось еще недостаточным, находили, что наши владения должны обнять весь мир! Галлы с Дуная шли в Македонию, во Фракию, в Фессалию, другие достигли Малой Азии через Босфор и Геллеспонт, основали здесь Новую Галлию и получили, таким образом, власть над всеми правителями Востока.
— Пока из твоих слов не следует, чтобы мы могли жаловаться на свой характер, который ты так осуждаешь! — заметил Жоэль.
