Возможно, что, именно опасаясь военных расходов, Карл сделал любопытное предложение в надежде избежать затяжных боевых действий. Ближе к концу 1282 г., когда Карл был все еще в Реджо, а Педро находился по другую сторону пролива в Мессине, анжуец послал доминиканского монаха, Симона да Лентино, в лагерь арагонцев с предложением: решить судьбу Сицилии с помощью поединка между двумя королями. Педро согласился, при условии что война будет продолжаться до самого начала схватки. После переговоров было решено, что силы для поединка слишком не равны, поскольку Карлу было уже пятьдесят пять лет и по средневековым меркам он был стариком, тогда как Педро был на пятнадцать лет моложе. Было решено, что на стороне каждого короля будут сражаться по сотне рыцарей по их выбору. Встреча должна была состояться 1 июня 1283 г. в Бордо, столице французских владений короля Эдуарда Английского.328
Теперь уже никто не скажет, насколько искренними были Карл и Педро, планируя свой поединок. Человеку свойственно стремление обращаться к некоему суду, чей моральный авторитет общепризнан, даже если сам истец не собирается подчиняться неблагоприятному для него решению. Современный человек обращается в международную ассамблею. В средние века взывали к более праведному суду — суду Божьему. К XIII в. обращение к суду Божьему посредством битвы уже редко встречалось в судебной практике, но люди все еще верили, что это способ проверить справедливость чьего-либо дела: если будут обеспечены равные условия, Бог отдаст победу правому. Возможно, и Карлу, и Педро показалось, что подобное предложение дает возможность решить сицилийский вопрос, избегнув трудностей и трат, неизбежных в случае широкомасштабной войны. Каждый понимал, как ценно с точки зрения пропаганды показать свое желание подчиниться приговору суда Божьего. Для Педро, у которого в случае начала войны были гораздо более мрачные перспективы, чем у Карла, поединок был вполне привлекательной идеей. Педро был в расцвете сил, воспитан он был при дворе с галантными и рыцарскими традициями, среди товарищей, которые одобрили бы такую авантюру. Карл, подвергался большому риску, но, несмотря на свой суровый нрав и амбиции, он был набожным человеком. Вполне вероятно, что он искренне верил в то, что его право владеть Сицилией, дарованное ему Святой Церковью, будет поддержано Господом. По зрелом размышлении каждый король мог бы усомниться в разумности этой затеи, но, однажды дав свое согласие, ни один из них не мог решиться запятнать свою репутацию отказом.
Их сомнения могли лишь усилиться, когда они узнали, как восприняли новость европейские монархи. Папа Мартин был откровенно напуган. Если им нужен суд Божий, то вот же он, представитель воли Господней на земле. Выказав немного доверия к Божьему суду, он написал Карлу, спрашивая, разумно ли биться на равных условиях с врагом, который настолько слабее его. Только вполне понятное чувство раздражения, считал Папа, могло побудить Карла принять столь безрассудное решение. Он запретил Карлу вступать в поединок, а королю Английскому — разрешать проводить встречу в своих владениях. Сам король Эдуард Английский считал поединок проявлением легкомыслия.329 Сицилийцы, столкнувшись с риском оказаться вновь под властью Карла Анжуйского вследствие схватки, на исход которой они сами никак не могли повлиять, должно быть, разделяли его взгляды. Но король Карл не стал открыто менять свое решение. Возможно, он все равно собирался нанести визит к французскому двору и в свои владения во Франции и был рад, что во время его отсутствия в королевстве его сын, Карл Салернский, на свой страх и риск сможет успокоить волнения. Король Педро был также рад возможности на время вернуться в Арагон, хотя он не собирался уезжать с Сицилии, не упрочив свое военное присутствие в Калабрии.330
12 января 1283 г. Карл издал указ, наделявший его сына, Карла Салернского, полной властью в королевстве до того момента, как он не вернется из-за границы. Пять дней спустя король уехал из Реджо и медленно двинулся на север через все свое государство, задержавшись в начале февраля в Неаполе и достигнув Рима в конце месяца. Карл остановился в Витербо у Папы Мартина 9 марта, вверив своего сына, регента королевства, его заботам, и продолжил путь, проехав через Флоренцию 14 марта, к Виареджо, где провансальские галеры встретили его и доставили в Марсель. В апреле Карл направился в Париж, где его племянник, король Филипп, оказал ему теплый прием.331
Король Педро не так спешил, он хотел закрепить свои военные успехи. В начале января, до того, как король Карл покинул Реджо, отряд арагонских солдат совершил набег на морской порт Катону и ворвался в дом, где остановился граф Алансонский, который погиб в схватке. Морской арсенал был уничтожен. Такие налеты подрывали моральный дух анжуйской армии, военачальники которой старались по возможности заменять местные войска солдатами из Франции и Прованса. А король Педро, напротив, сделал красивый жест, отпустив две тысячи итальянцев, взятых им в плен.332
13 февраля 1283 г. князь Салернский вывел армию из Реджо и отступил на удобную оборонительную позицию в долину Сан Мартино, примерно на тридцать миль к северу. На следующий день король Педро пересек пролив и вошел в Реджо, не встретив сопротивления. Он издал манифест, предлагающий вознаграждение любому калабрийцу, который присоединится к нему. Это предложение нашло отклик, но его войска не смогли вытеснить анжуйскую армию с ее позиции в Сан Мартино и не смогли оказать поддержку мятежникам на севере от линии фронта. В ответ Карл Салерн-ский созвал в своем лагере в Сан Мартино парламент и провозгласил с его согласия ряд указов, направленных на то, чтобы упорядочить и претворить в жизнь реформы, которые его отец обещал провести в июне прошлого года. Кардинал Герард Пармский, папский легат на Сицилии, был рядом с ним, как представитель его сюзерена и покровителя Папы. Он проследил за тем, чтобы в принятых статьях упоминалось о независимости духовенства от королевской власти. Следующая группа статей продемонстрировала, как Анжуйская династия заботилась о своих вассалах. Главные держатели короны получали: право заключать браки, какие они хотели; больше власти над их собственными вассалами; привилегию представать перед судом равных; и обещание, что от них никогда не потребуют службы, несовместимой с их положением. Дальше следовала целая мешанина из реформ, одни из которых гарантировали права на имущество и свободу женщинам, чьи мужья или родственники были преступниками и предателями; другие ограничивали ответственность деревенских общин в случае, если один из их членов совершит преступление. Один пункт упразднял налоги, взимаемые на починку кораблей, другой — сокращал налоги, взимаемые местными властями на содержание замков; другие статьи запрещали королевским служащим приобретать вьючных животных по номинальной цене, а за продукты, поставляемые в королевский дворец, надлежало платить хорошую цену. Было реорганизовано управление лесным хозяйством и рынками и денежная система. Как обычно, королевским подданным были обещаны вольности, которыми они пользовались во времена короля Вильгельма Доброго.334
Раз уж была необходимость в таком множестве реформ, значит, управление королевством переживало плохие времена из-за дорогостоящей и амбициозной политики Карла, которая так и не принесла никакой выгоды. Неясно, какие из этих реформ были осуществлены в реальности. Некоторые юристы королевства зашли так далеко, что даже запросили Папу Мартина, в чем именно заключались эти пресловутые вольности, которыми пользовалось население во времена короля Вильгельма Доброго. Папа в сердцах ответил, что не знает, поскольку не жил в ту эпоху. Но с точки зрения пропаганды указы Сан Мартино мало что дали. Итальянские подданные короля Карла были, как и прежде, готовы изменить ему, как только представится благоприятный момент. Анжуйцы скорее могли бы извлечь больше пользы от похолодания, наступающего в отношениях между сицилийцами и их арагонскими спасителями.335
