Неожиданно он вспомнил о своей жене Ахиноам, вышедшей замуж за сильного парня из состоятельной, но простой семьи, и вдруг ставшей царицей. Она родила ему троих сыновей и двух дочерей. Сделалась ли она счастливей, когда начала носить платья из сидонских тканей и провожать его в военные походы? Вот старший сын его Янахан, прославившийся своими подвигами, неустрашимый воин.
Усердными упражнениями и воинским трудом Янахан развил свои мышцы, приобретя силу, равной которой трудно найти у кого-либо другого. Он владеет «прыжком льва», когда обрушивается на врага и с ходу ломает ему шейные позвонки. Янахан может в полном вооружении (в панцире, со щитом и копьём) подпрыгнуть почти на высоту собственного роста и, закинув в воздухе ноги за голову, перевернуться и стать снова в позу защиты или нападения. Он так быстр, что часто уклоняется в бою от близко пущенной стрелы или камня. Его удары копьём, дубиной, мечом или кулаком почти всегда смертельны. Мечом он взмахивает так быстро, что можно подумать, будто в воздухе мелькают сразу три меча. Его суставы, сочленения и связки растягивались, а мышцы вздувались с голову ребёнка, если он вступал в яростный бой. От лица, от лба и глаз его исходило «бешенство героя», которого трудно не испугаться. Таков старший сын царя Янахан. И двое других сыновей тоже грозные в сражении, смелые юноши. Есть ещё маленький Ешабаал от наложницы Рицпо, красивой девушки, привезённой Саулом после одного из победоносных походов. И есть внук, грудной младенец, сынок Янахана.
Эти мысли заставили Саула испытать чувство досады.
Зачем он снова думает о детях и внуках, о женском обольщении, о радостях и благополучии семьянина?.. Северные колена не прислали бойцов, не дали ему выставить против пелиштимцев войско объединённого Эшраэля. Но если он не одержит победу, гибель его и всего рода неизбежна. Тогда лучше уж умереть в бою, чем от кинжала наёмного убийцы. Или, по приговору «адирим», упасть в кровавой жиже у стены города, под градом камней.
Судорога внезапного гнева перекосила лицо царя. Он скрипнул зубами, сдерживая ярость. Что ж, значит, прав Шомуэл, который до и после смерти предрёк ему бесславный конец. Вместо него царём станет Добид. Как ни старался Саул догнать и уничтожить бетлехемца, бог не позволил ему этого сделать.
Силы человеческие ограничены. Как бы он ни напрягал свою волю и мышцы, участь его предрешена. Кто-то из непокорных пророков (Саул приказал связать его и рассечь мечом) сказал перед смертью: «Сердце царя в руке бога, как потоки вод: куда захочет бог, туда и направит. И не найдётся нигде преград потоку, низвергшемуся с гор, и нет воли, противостоящей воле божественной». Произнося эти слова, обречённый старец смотрел на него без злобы, но и без страха. Пророк не боялся смерти. Царь отказался пощадить вещего бродягу. Старика убили.
Саул стоял на крыше дома и наблюдал, как воины, построившись, закинув за спину щиты и положив на плечо копья, элеф за элефом двинулись из лагеря в сторону Езрееля. Тяжёлые щиты из бронзы везли отдельно, либо нагрузив на ослов, либо в повозках, запряжённых верблюдами. Пыль поднималась клубами, солнце припекало сильнее. Саул неожиданно подумал, что надо позаботиться о доставке воды для войска.
Воздух сотрясался от громыхания окованных медью колесниц и повозок с грудами обожжённых глиняных шаров. В жутком гвалте соединились возгласы провожающих, скорбные выкрики женщин и плач детей, гимны левитов, песни уходящих воинов.
Их покрывал рёв боевых рогов, стук барабанов и бубнов, пронзительный свист флейт.
Подождав, пока войско удалится от Афека на достаточное расстояние, Саул сошёл с места наблюдения. Внизу растянулись друг за другом тридцать колесниц с тремя воинами на каждой. В одной из них находился Абенир в хеттском шлеме, у которого опускалось забрало с отверстиями для глаз. Кони нервно всхрапывали и ржали, будто догадываясь о предстоящем сражении.
Саул поднялся на свою колесницу. Бецер стоял рядом, держа, как обычно, несколько метательных копий. Возничий дёрнул вожжами, зычно гаркнул, и кони побежали рысью, фыркая и взмахивая хвостами.
Чуть в стороне, справа, катила колесница Абенира. Лицо главного полководца эшраэльского царя было мрачно. Такой же мрачной казалась гримаса Абенирова оруженосца Эпрема, славившегося меткостью стрельбы из аморрейского лука. Эпрем носил его у бедра в кожаном футляре, а длинные стрелы за спиной. Но сейчас сдвинутые брови на его воинственном молодом лице говорили о сомнении в успехе битвы. Идти против объединённого войска пелиштимских князей без ополчения всего Эшраэля было слишком рискованно. Но северные «адирим» не прислали своих элефов. Это знало всё войско Саула.
Войско шло, оставив в стороне Бет-Шан, уже захваченный отрядом пеласгов. Прибегал гонец от Янахана, сообщавший наблюдения разведчиков, выдвинутых вперёд. Янахан делал это, надеясь предупредить отца в случае внезапного нападения безбородых.
Под вечер войско Саула приблизилось к горам Гелбуйским, синеватыми волнами вздыбившимися неподалёку от Езрееля. Там находился лагерь пеласгов. Слышались какие-то невнятные стоны (может быть, стонали захваченные пеласгами пленники?). Раздавалось ржание лошадей. Изредка прилетали звуки человеческих голосов.
Конечно, лазутчики пеласгов оповестили пелиштимских князей о приближении эшраэлитов. В лагере возникло движение. Вспыхнули среди густого сумрака факелы. Очевидно, князья приступили к боевому построению воинских частей, чтобы с утра начать наступление.
Однако Саул не велел сооружать свой лагерь. Во-первых, стала бы слишком заметна скромность его размеров, по сравнению с огромным лагерем пеласгов. Во-вторых, не стоило затрачивать усилия для устройства шатров и распределения повозок.
Саул созвал тысяченачальников. Его план был прост. Ард со своими юдеями направлялся на левое крыло эшраэльского воинства. Шимониты, которые оказались вооружены похуже остальных, должны были приготовиться справа, на холмистом предгорье. К ним присоединятся те немногочисленные бойцы, что пришли от северных городов. Они тоже не могли похвастать вооружением и обученностью. Но Саул надеялся на их бесстрастное мужество. Эти люди не рассчитывали на успех и добычу. Они пришли умереть за бога Ягбе, чтобы посмертно заслужить его милость. Саул послал к ним старшим бывшего пастуха Доика-идумея. Этот косноязыкий грубиян в бою становился одержимым и не щадил жизни.
Лучших воинов своего войска он расположил в середине, на всём протяжении сомкнутых рядов. Саул предполагал вместе Абениром и Адриэлем принять здесь основной удар пелиштимского наступления. Тут же было место для царских сыновей.
— Нет, отец мой и царь, прошу тебя, не приравнивай себя к простому воину, — взмолился Янахан. — Это наше дело биться в первом ряду и подбадривать бойцов своим примером. Если стрела или копьё безбородых нанесёт тебе вред, воины сразу огорчаться и почувствуют растерянность, как стадо коз без круторогого козла, как косяк онагров без сильного жеребца.
Остальные военачальники поддержали Янахана.
— Взойди на высокий холм позади войска и смотри на сражение, — сказал ершалаимец Ард. — Во время боя мы будем поглядывать на тебя. Поставь возле своей колесницы шест с золочёной молнией — символом Ягбе. Умирая или побеждая, мы будем видеть, что наш бог и наш царь с нами.
