— Позволь, господин мой и царь! — Внезапно появившийся Абенир, держа за шею Дойка, вытолкал его на пустое место перед царём. — Твой бывший начальник пастухов, усердный идумей принёс важные новости. Можно ли ему рассказать о виденном? Это касается как раз сбежавшего Добида.
— Говори, идумей! — Саул впился пристальным взглядом в чумазое лицо Дойка. — Постарайся загладить свою вину передо мной, иначе я насажу тебя на это копьё, как баранью тушу.
Доик опустился на колени. Вылупляя глаза, топорща кудлатую породу и размахивая руками, мохнатыми от чёрной поросли, он рассказал всё, чему был свидетелем в левитском городке Номбе: о пособничестве Добиду старшего священника Ахимелеха, снабдившего заговорщика едой и отдавшего ему железный меч Галата. Доик обвинил всех остальных левитов Номбы в пресмыкательстве перед бетлехемцем. Заключил новости косноязыкий идумей сообщением, что у Добида уже собрана шайка сообщников, с которыми он собирается противодействовать царю.
— Абенир, возьми пятьсот воинов. Доставь сюда Ахимелеха сына Ахитуба и всех священников его левитского братства. Ахимелеха поставь перед моим лицом. Остальных собери в отдалении, у тех холмов. Окружи их стражей, пусть ждут моего решения.
Через два дня старший священник города Номбы предстал перед Саулом, который снова сидел на раскладном кресле под древним дубом. Других левитов задержали неподалёку, в лагере, окружённом копейщиками. Собрались бениаминцы — «адирим» и военачальники. Саул начал расследование.
— Священник Ахимелех бен Ахитуб, — сказал он, — до меня дошло, что ты принимал с благожелательством и почестью сына Ешше-бетлехемца. Известно, что первосвященник Шомуэл хочет признать его царём вместо меня, и это есть преступление. Ты дал Добиду и его людям свежеиспечённые хлебы не только как пищу, но и как знак благословения. Ибо хлебы были освящены молитвами перед Ягбе. Ты взял из святилища принесённый во славу Господа меч пелиштимского великана и отдал Добиду, чтобы вооружить его против меня. Сделал ты всё это по желанию первосвященника, который побуждает Добида восстать против меня. Что ты на это скажешь, Ахимелех?
Бронзовокожий жрец с широкими скулами искренне удивился и отвечал с достоинством:
— Господин и царь мой! Если бы мне говорили заведомую ложь, то я бы не поверил. Но я сам видел твоё благоволение к Добиду при всём войске. Я уверен, что из всех рабов твоих никто не был так верен тебе, как Добид. Разве он не зять твой? Разве он не исполнитель твоих повелений? Разве не почтён он в твоём доме твоими родителями и сыновьями? К чему меня вопрошать? И так понятно: к кому склонен сердцем царь, у того и благословение божие. Нет, господин и царь мой, не обвиняй меня в преступном сговоре против тебя. Не обвиняй и весь дом отца моего, ибо о других твоих делах с Добидом-бетлехемцем не знаю я ничего.
— Доик, ты находился в Номбе до прихода Добида в этот город? — обратился царь к идумею, который внимательно следил за расспросами и ответами под дубом, посвящённом баалу.
— Гашпадын мой и царр, я там жил тогда, — ответил Доик с поклоном.
— Рассказывал ли ты старшему левиту Ахимелеху, что я посылал тебя с воинским элефом в Рамафаим?
— Чтобы умэртвить бэтлэхэмца? Да, я эму гаварыл.
— Ты хочешь возразить, Ахимелех?
— Я не обращал своего внимания на то, что бормотал прятавшийся у нас косноязыкий идумей. Я не поверил ему, хотя и не стал возражать. Ибо в споре с мудрецом только выигрываешь, а в споре с невеждой всегда выигрывает он. Я ни в чём не виновен.
— Ты облагодетельствовал моего врага. Ты должен умереть, Ахимелех, ты и весь дом отца твоего, — решил в заключение царь. Он резко повернулся к стоявшему рядом воину. Указывая на левита, сказал: — Убей этого человека!
Воин, застывший с непроницаемым лицом, внезапно свирепо ощерился и вонзил копьё в грудь Ахимелеха. Железное острие пробило сердце и вышло из спины под левой лопаткой. Левит упал навзничь. Копьё, торчавшее из его груди, вздрагивало вместе с биением сердца. Потом замерло, а изо рта убитого вытекла струйка мутной слюны.
— Умер без мучений, — криво усмехнулся Абенир и приказал подчинённым: — Убрать его и сбросить в ущелье.
— Абенир, возьми воинов и перебей всех находящихся в лагере. — Саул указал на окружённых священников Номбы.
— Я пригожусь тебе для войны с безбородыми или с элефами северных колен. Я должен защищать твой дом и твоих детей, — уклонился, поморщившись, двоюродный брат царя. — А убивать левитов не моё дело.
— Тогда ты, Ард, сделай это.
— Но я ершалаимец. Такая жестокость по отношению к жрецам Ягбе со стороны евуссея вызовет ропот народа. Скажут: он скрытый поклонник идолов, и потому убил священников единого бога.
— Лицемер! — заскрежетал зубами Саул. — Янахан, докажи хоть сейчас, что ты предан мне, а не своему дружку Добиду.
— Отец, пошли меня в самое опасное место! — воскликнул Янахан, бледнея от возмущения. — Я готов с малым отрядом идти на города безбородых, на полчища «ночующих в шатрах». И любое мгновение я готов умереть за тебя. Но убивать божьих слуг, священников Ягбе, я не могу.
— Предатель! Ослушник своего отца и царя! — закричал Саул, приходя в бешенство. — И вы все боязливые старухи, а не бойцы, носящие медные доспехи! — Царь повернулся к младшим сыновьям, зятю Адриэлю и другим начальникам войска. — Будьте вы прокляты! Кто перебьёт коварных левитов, тот будет назначен тысяченачальником вместо сбежавшего Добида. Ну? Кто?
— Я шоглашен, царр, — заявил идумей Доик, выступая вперёд. — Я убью твоих врагов. Прыкажи бэныамынцам мнэ шлушаться.
— Повинуйтесь ему, — приказал Саул воинам.
Вздыхая и ворча, копейщики последовали за Доиком, который ворвался в беззащитный лагерь. Размахивая боевым топором на длинной рукояти, Доик принялся беспощадно истреблять отчаянно вопивших левитов. Постепенно воины тоже остервенели. Началась дикая, необузданная резня.
Некоторые молодые левиты пытались сопротивляться. Они хватали палки и камни. Выкрикивая священные гимны, бились против одетых в доспехи копейщиков Саула. Четыре смельчака сумели вырвать мечи у воинов. Отражая удары, они ускользнули из окружения и помчались к горам. Меткие стрелы с тонким змеиным свистом поразили троих. Только один юноша добежал до леса и исчез среди зарослей колючего дрока.
Истребив левитов, позвали хмурого Ашбиэля и ужасающегося содеянным Ахию. Саул велел им прочитать положенные молитвы над окровавленными трупами собратьев. Затем, по существующему правилу, их похоронили в пещерах, куда относили тела мёртвых уроженцев Гибы. Всего было убито восемьдесят пять служителей Ягбе, носивших льняной ефод.
Во главе тысячи отборных воинов Доик напал на Номбу. В городе оставались простые ремесленники и землепашцы, а также многочисленные семьи плодовитых левитов.
Бениаминцы ворвались в обитель священников, будто в город самых заклятых врагов. По обычаю древности, исполнять который требовал от Саула первосвященник Шомуэл, были изрублены и растерзаны мужчины, женщины, старики, дети, юноши и девушки, даже грудные младенцы. Мечи Саулова воинства поразили волов, ослов, коз и овец. Их оставили на поживу орлам-стервятникам, грифам, коршунам, волкам и шакалам. Жилища разграбили, забирая самое ценное, а город сожгли.
