— Бесора? Что это за дерево?
— Это не дерево. Это её природное имя. Что оно означает, неизвестно. Но это как раз не удивительно. Здесь, в Аварисе, вообще преудивительное смешение имён. Есть египетские, есть хеттские, вавилонские, имена кочевников шаззу, но большинство не принадлежит ни к какому языку. В этом, наверное, есть умысел, но он мне непонятен. Это неудобно, ибо, не зная, что означает имя, не знаешь, как относиться к человеку.
Сетмос-Хека кивал.
Первый раз он отправился в мраморный павильон на берег пруда днём. После окончания часа молитвы и часа трапезы. Что ему нужно было от этой женщины, он не смог бы объяснить. Просто действовал по своему многолетнему обыкновению — пытался проникнуть поближе к тому, кто занимает особое, центральное положение.
На тропинках чудесного сада ему попадались разнообразно одетые служанки — госпожи заставляли их рядиться в привычные глазу одеяния. Одна несла кувшин, другая ларец, третья венок. Кто-то из них озабоченно торопился, кто-то рассеянно слонялся. Все они кланялись Сетмосу, как носителю синего одеяния.
Миновав пальмовую рощу и тамарисковые заросли на берегу затенённого ручья, Сетмос поднялся на выгнутый каменный мостик и увидел перед собой дом предательницы. Он стоял на небольшом всхолмии, чуть прячась в яркой зелени и дивно отражаясь в зеркале пруда вместе с обступившими его деревьями. Против ожидания, он не заметил вблизи ни одной служанки, хотя, по его разумению, Бесоре полагалось их до полудюжины.
Сетмос не торопясь поднялся по склону холма, удивляясь своему нарастающему волнению, ибо глаза не усматривали никаких поводов для оного. Дом Бесоры представлял собой куб, сложенный из кусков хорошо обтёсанного розового туфа, обнесённый по периметру круглыми колоннами. Ни на колоннах, ни на стенах не было никаких изображений. В стене за колоннами чернел прямоугольный вход. Изнутри не исходило никакого дыхания жизни. Дом выглядел заброшенным.
Гость остановился, не решаясь войти и оглядываясь. Обошёл строение по кругу, нашёл древний на вид жертвенник с грубо выбитым углублением посередине и жёлобом для оттока крови. Над камнем столбом стоял мушиный рой. Совместный гуд, издаваемый жирными, звонкими мухами, был здесь правящим звуком. Неподвижный воздух сдвинулся, и ноздрей сочинителя запахов коснулся дух загнившей в жертвеннике крови. Испытывая сильнейшее желание удалиться, и быстрым шагом, Сетмос тем не менее вошёл внутрь, заранее кривясь, готовя себя к любой неприятности.
Внутри было не слишком темно, под потолком залы имелось несколько узких вертикальных окон, как в финикийском лабазе. Справа у стены возвышалось сооружение, похожее на алтарь, слева у стены была длинная, широкая каменная скамья. На ней лежал спиной ко входу закутавшийся в плащ огромный человек. «Человек», так именно и подумал Сетмос, ибо мысль его не смогла назвать лежащее женщиной. Таких видывать ему не приходилось, перебери хоть все странствия. Шесть, а то и семь локтей в длину. И торчащие из-под плаща ноги с такими жилистыми икрами.
Но, если это мужчина... Ему никак не положено быть тут! То, что кутается, лишнее доказательство, что на скамье запретный гость, проникший сюда тайно и не желающий, чтобы его разглядели. У госпожи Бесоры завёлся сожитель?! Но из каких мужчин, если им здесь не положено бывать?! Может, это кто-нибудь из «царских друзей» прилёг отдохнуть после того, как отдал долг Аварису? Нет, сам себя одёрнул Сетмос, такого не бывает. Они никогда не задерживаются и на лишнее мгновение и очень боятся, что их заподозрят в желании задержаться, ибо это и позор, и подозрение в возможном предательстве.
Сделалось так тихо, что стало слышно мушиное пение над окровавленным жертвенником там, снаружи.
Что же было делать в этой ситуации? То, что она чревата чем-то непредсказуемым, ощутить можно было просто кожей. Сетмос уже давно выскользнул из каменной гробницы и быстро струился вниз по склону под защиту разросшегося жасмина. Хека остался стоять и даже мысленно принюхивался к опасной тайне, что, возможно, скрыта в лежащем человеке. Сетмос-Хека едва заметно пятился, стреляя глазами по сторонам, стараясь определить, кем он замечен и чем ему это грозит.
И тут раздался низкий, хриплый, но вместе с тем несомненно женский голос:
— Ты торговец благовониями?
Если бы у Хеки не перехватило горло от неожиданности, он обязательно солгал бы, но тут против своей воли не сделал этого.
— Не торгуешь ли ты ещё чем-нибудь, кроме благовоний?
И тут Хека промолчал, с горлом всё уже было в порядке, но теперь перебивались одна другою мысли, и он не мог выбрать, какую произнести вслух.
— Нет ли у тебя зелёного дурмана или смолы дерева сит-хта?
Хека не слыхал таких названий. Кто знает, может, в запасах колдуна есть и этот дурман, и эта смола. Он мысленно ощупывал мешки и шкатулки, разложенные им накануне вдоль стены своего жилища. И вдруг ему показалось, что гигантская женщина участвует в этом осмотре вместе с ним. Вместе с ним развязывает верёвки, засовывает свою руку в распахнутые лари, принюхивается громадной ноздрей к раскупоренному кувшину.
Раздался тяжёлый, растянутый чих, как будто она и в самом деле чего-то нюхнула, и длинная фигура на каменной скамье волнообразно колыхнулась.
— Приходи вечером, торговец благовониями, и приноси свои дары.
Дары?
Сетмос-Хека поставил табурет перед строем своих краденых сокровищ. Долго сидел, подперев культёю подбородок и пощипывая пальцами уже весьма отросшую бородёнку. О том, чтобы уклониться от приглашения госпожи Бесоры, не могло быть и мысли. Но вот что она имела в виду под словом «дары»? Свою основную работу — составление маскирующего запаха — он уже сделал. У него был целый короб сиреневого порошка, отбивающего запах едкого любовного пота женщины.
Но он не спешил объявлять, боясь, что с этим его значение в глазах писцов упадёт. Теперь ему предстояло решить задачу посерьёзнее. Что такое «зелёный дурман»? Что это за дерево сит-хта? Одно и то же растение может называться по разному на разных языках, это ведь понятно. Смола... Вот и этом ящике есть всякая. Серая, белая, чёрная горная смола, смола «масло Гора», смола жёлтая каменная для превращения в пыль, лечит, кажется, одеревенение конечностей. Или слепоту? Здесь что? Толчёные соцветия химуса, мягкий ливийский уголь, молока фаюмского угря. Только как всё это действует? В тысячный раз Хека поддельный вознёс проклятия Хеке подлинному. Скрыл, всё скрыл, жадный безумец! Как готовится «львиная вода»? Хека много раз видел, что принесённый охотниками товарищ, находящийся в предсмертном бреду, испив этой жидкости, вдруг приходил в себя, мог встать, хватался за копьё и хотел немедленно мстить потоптавшему его носорогу.
Но не все порошки и смолы были для него полной, глухой загадкой. По поводу некоторых у него были вполне определённые подозрения. Эти средства надо было лишь испытать. Собственно, именно идя путём таких, не вполне даже осмысленных проб, он отыскал смесь, угнетающую человеческое тело до такой степени, что душа становится мягкой и покорной. Князь Камос, которого он всего лишь рассчитывал избавить от гнойной сыпи подмышками, неожиданно оказался рабом составленного наугад зелья. Сетмос-Хека решил, что раз всё равно есть время (не то, что прежде, когда он был на опасных побегушках у Аменемхета) и возможность изготовить для себя несколько лекарственных приспособлений, усилить свою незаметную оснащённость на случай непредвиденных поворотов судьбы, надо это сделать. Вдруг против него начнут интриговать, вдруг ему захочется покинуть этот, пока вполне гостеприимный, кров? В таких ситуациях лучше иметь что-нибудь за душой на всякий случай. Когда б змея не была ядовита, то оказалась бы совершенно беззащитна перед всяким зверем.
