Чем дольше он бродил по городу и цитадели, тем мрачнее становилось его и без того мрачное расположение духа. Множество великолепных солдат он угробил ради того, чтобы стать господином пустого, полуразвалившегося амбара. На дне главного зернохранилища попискивали лишь две разочарованные мыши. В загонах для скота один только навоз, причём свежий, значит, волы стояли тут ещё накануне. Кучи гусиных, уже провонявшихся тушек. Гиксосы не поленились передушить всех этих птиц, а потом ещё и разбили кувшины с вином и пивом в подвалах цитадели. Кисло-хмельной дух стоял в жарком воздухе, неприятно смешиваясь с дыханием пожарищ.
Яхмос с размаху сел на вынесенный ему из гиксосской казармы табурет, но тот стал разъезжаться под ним, и генерал-победитель оказался на песке. Отвратительный знак. Вскочив, как подгоревший, он переместился на то, что не могло подвести — родной египетский валун. Яхмос задумался над тем, что делать дальше. Во-первых, что-то надо было сделать для солдат. Не можешь откупорить для них хранилища с вином, дай возможность захмелеть другим способом. Яхмос приказал Нутернехту разгромить храм Сета, стоящий рядом с цитаделью, и собрать для этого всех желающих. Это и развлечёт людей, и напомнит, что уязвить вражеского бога не менее важно, чем перебить его слуг.
Война эта молодому генералу не нравилась, хотя состояла сплошь из побед. Последняя была уже третьей за две недели. Две крохотные крепостцы и пойманный в засаду усиленный разъезд. Очень медленное продвижение. Если выпустить параллельно с фиванской армией пару скарабеев, они раньше достигнут дельты. Каждый ничтожный гарнизон отпивает слишком много крови из чаши наступающей армии. Ещё с большей скоростью, чем пехотные полки, тают золотые слитки, вырванные из подвалов храма Амона-Ра. Рисовавшаяся в воображении генерала картина войны разочаровывала. Если всё будет развиваться таким же порядком, как развивается, ему придётся остановиться, не пройдя и десятой части пути к Аварису. Армия вымрет от ран и болезней. И когда он остановится, последует страшный контрудар. В этом Яхмос был уверен.
Явился Санех. В лице его не читалось ничего обнадёживающего.
Да, все склады уничтожены. В резервуарах с питьевой водой кучи отбросов. Сожжено даже то, что не должно гореть. Сохранился только склад строительного леса, и то лишь потому, что там всё плавает в специальном растворе. Гнутые сосновые стволы для корабельного хребта и рёбер.
Война на уничтожение. Такие войны не кончаются перемирием. Но останавливаться нельзя, тем более возвращаться. Это будет прямой призыв — убивайте меня, я обессилел.
Яхмос поинтересовался, нет ли известий от Хнумхотепа, оставленного в Темсене для обучения и экипирования новых полков. Деньги, конечно, очень важны, но потребно ещё и время. Бывшего крестьянина за месяц не обучишь правильному строю и даже азам фехтования.
От Хнумхотепа известий не было.
Даже неутешительных.
Кроме того — Аменемхет! Да, он изъявил покорность, он открыл золотые закрома (все ли?), но так будет продолжаться лишь до того момента, пока армия будет наступать. Камос, как доносят, опять сделался задумчив и редко покидает пределы своих покоев. Приходит иногда мысль о том, что не в одних только зловредных лекарствах однорукого мошенника в данном случае дело. Ведь ещё с самых младенческих пор были заметны в старшем брате некая сумеречная плаксивость и частый молитвенный настрой. Может статься, он не только был хитро вовлечён во влияние Аменемхета, но всегда и мечтал быть вовлечённым.
И таков фараон!!!
От всех этих мыслей становилось невозможно сидеть на месте.
— Пойдём, — сказал Яхмос Санеху, — покажешь.
Хранилище вымачиваемой древесины было в южной части города. Яхмос шагал быстро, обходя курящиеся дымом кучи мусора, отмахиваясь от мушиных роёв, что уже развелись на гусиной падали. Поглядел издали на свистопляску вокруг статуи Сета, уже густо опутанной верёвками вокруг шеи и плечей. По команде все эти жилы ненависти разом напрягались и статуя наклонялась, и в этот момент выражение лица преступного бога становилось удивлённым. Он не мог поверить, что эти быстросмертные существа, орущие вокруг, всерьёз покусились на его славу.
— Там, — сказал Санех, — за забором.
Забор только на внешний взгляд был неказист. Скрывал он огромную территорию, всю изрытую неглубокими продолговатыми ваннами, в которых лежали в мутной, вонючей жидкости изогнутые нужным образом, ошкуренные и распиленные пихтовые и сосновые брёвна. Целое богатство для здешних краёв. Из деревьев, росших в нильской долине, в кораблестроении использовалась лишь акация, да и то шла она лишь на рыбацкие лодки. Чтобы воздвигнуть настоящий боевой корабль или царскую ладью, надобно было везти дерево с северных островов или из страны Рутену. Даже несведущий человек сказал бы, что тут собрано настоящее богатство, генеральский глаз оценивал увиденное в других единицах — здесь лежит целый флот. Над каждой ванной пальмовый навес. И ни одной живой души. Никто не присматривал за громадными складами. Впрочем, если трезво поглядеть, это было не богатство, а обуза. Сколько им ещё мокнуть, этим дровам? И сколько нужно плотников, чтобы взять их все в дело?
Прогулявшись между ваннами, подёргав своим приплюснутым носом, ничего, судя по всему, не придумав, да и не желая думать, Яхмос вышел за ограду. И сразу свистнула стрела. Она задела висок парика на голове полководца и немного повернула вокруг своей оси, гак, что Яхмос ослеп на один глаз.
Санех и охранники выхватили мечи, оглядываясь и пытаясь сообразить, откуда прилетела стрела. Им не пришлось долго думать. Из-за ближайшей дымящейся свалки вылетел, вопя непонятное распяленным ртом и размахивая шипастой палицей, огромный гиксос и ринулся на Яхмоса. Два копьеносца, стоявшие справа и слева от генерала, сделали шаг вперёд, одновременно выставили вперёд бородатые копья и аккуратно проткнули грудь нападавшего.
Яхмос поправил парик и стал зряч на оба глаза.
69
— Где мы? — спросил Мериптах, ошеломлённо оглядываясь.
Апоп не мог ответить, он бурно дышал после подъёма, успокаивая обеими ладонями могучую грудь. Они стояли на вершине кирпичной башни, внутренность которой была аккуратно выгрызена спиралевидной лестницей, только что ими одоленной. Открывшаяся картина делилась на две, примерно равные части. Направо, насколько хватало любопытства, лежало пятнистое пространство — шершавые тростниковые острова и сияющие водные зеркала. Чем дальше, тем власть воды становилась заметнее. В некоторых неподвижных проливах могли бы разместиться целые флоты, но сейчас мелькали лишь отдельные лодки. Внизу, почти у подножия башни пролегала высокая, укреплённая набережная — настоящая крепостная стена.
Отвечая на незаданный вопрос, Апоп пояснил:
— Когда-то здесь был порт, но потом решено было его убрать. Теперь морские суда швартуются у четырёх северных пристаней, а нильские корабли сгружают свои товары там, посмотри. Нет, отсюда не видно.
— А это?
