Книга Иван Тургенев, страница 21. Автор книги Анри Труайя

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Иван Тургенев»

Cтраница 21

Толстой согласился самолично быть мировым, чтобы полюбовно уладить споры между помещиками и крестьянами. Тургенев пригласил его в Спасское и после обеда, желая засвидетельствовать свое доверие, передал ему рукопись только что законченного романа «Отцы и дети». Уставший от дороги и отяжелевший от обеда Толстой, пробежав глазами несколько страничек, заснул. Тургенев расстроился, однако досады своей не показал. На следующий день мужчины отправились в имение Фета Степановку, находившееся от них в 70 верстах. Едва сели за стол с самоваром, как разгорелась ссора. Разговор зашел о благотворительности. Тургенев с гордостью рассказал, что его дочь Полинетта, которую воспитывала английская гувернантка мадам Иннис, получала каждый месяц определенную сумму, чтобы оказывать помощь «своим бедным». «Теперь, – сказал Тургенев, – англичанка требует, чтобы моя дочь забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности». – «И это вы считаете хорошим?» – спросил Толстой. «Конечно, это сближает благотворительницу с насущною нуждой». – «А я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю, театральную сцену». – «Я вас прошу этого не говорить», – воскликнул Тургенев с раздувающимися ноздрями. «Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден», – отвечал Толстой. Фет хотел было изменить тему разговора, однако побледневший от гнева Тургенев уже подскочил к Толстому: «Так я вас заставлю молчать оскорблением!» С этими словами он выскочил из-за стола и, схватившись руками за голову, взволнованно зашагал в другую комнату. Через минуту, успокоившись, он вернулся в столовую и сказал Фету и его жене: «Ради бога, извините мой безобразный поступок, в котором я глубоко раскаиваюсь». (Эта сцена подробно описана в «Воспоминаниях» А. Фета.) Пробормотав несколько извинительных слов Толстому, сконфуженный и расстроенный Тургенев уехал в Спасское.

Толстой в свою очередь попрощался с гостями. Однако в дороге утихший было гнев воспылал с новой силой. Он остановился в Новоселках, имении своего друга Борисова, и оттуда отправил с верховым угрожающую записку Тургеневу: он требовал прислать письмо-извинение, которое мог бы «показать Фету и его жене», или явиться самолично на дуэль на почтовую станцию Богослов, где он будет его ждать. Оскорбленный, униженный, но сознающий нелепость ситуации, Тургенев ответил: «Я могу повторить только то, что я сам почел своей обязанностью объявить Вам у Фета: увлеченный чувством невольной неприязни, в причины которой теперь входить не место, я оскорбил Вас безо всякого положительного повода с Вашей стороны – и попросил у Вас извинения. Это же самое я готов повторить теперь письменно – и вторично прошу у Вас извинения. – Происшедшее сегодня поутру доказало ясно, что всякие попытки сближения между такими противуположными натурами, каковы Ваша и моя, – не могут повести ни к чему хорошему; а потому я тем охотнее исполняю мой долг перед Вами, что настоящее письмо есть, вероятно, последнее проявление каких бы то ни было отношений между нами». (Письмо от 27 мая 1861 года.)

Примирительный тон письма, конечно, сгладил бы гнев адресата, но Тургенев по недосмотру переправил его Борисову в Новоселки, считая, что Толстой еще находится там, в то время как тот уже переехал на почтовую станцию Богослов, где ждал ответа на свой вызов. Так как курьер на почтовой станции не появился, то Толстой, обезумевший от гнева, написал второе письмо, требуя немедленной дуэли. Не той пародии на удовлетворение чести, на которой два писателя обменяются несколькими пулями, заботясь о том, чтобы промахнуться, и закончат вечер, распивая шампанское. Он назначил место выяснения отношений – опушка леса у Богослова – и просил Тургенева быть там следующим утром с пистолетами. На заре слуга, приехавший из Новоселок, привез ему ответ Тургенева на его первое письмо; затем другой слуга – из Спасского – спешно прибыл с ответом на второе. «Скажу без фразы, – писал Тургенев, – что охотно бы выдержал Ваш огонь, чтобы тем загладить мое действительно безумное слово. То, что я его высказал, так далеко от привычек всей моей жизни, что я могу приписать это не чему иному, как раздражению, вызванному крайним и постоянным антагонизмом наших воззрений. Это не извинение, я хочу сказать – не оправдание, а объяснение. И потому, расставаясь с Вами навсегда, – подобные происшествия неизгладимы и невозвратимы, – считаю долгом повторить еще раз, что в этом деле правы были Вы, а виноват я. Прибавлю, что тут вопрос не в храбрости– которую я хочу или не хочу показывать – а в признании за Вами – как права привести меня на поединок, разумеется, в принятых формах (с секундантами), так и права меня извинить. Вы избрали, что Вам было угодно – и мне остается покориться Вашему решению». (Письмо от 28 мая 1861 года.) Толстой ответил ему со злобным удовлетворением: «Вы меня боитесь, а я вас презираю, и никакого дела с вами иметь не хочу». (Дневники гр. С.А. Толстой.) Затем он отправил оба письма Тургенева Фету, сопроводив их язвительными комментариями. Тургенев, считавший ссору погашенной, уже отправился в Париж, когда узнал от своего друга Колбасина, большого любителя сплетен, новость о том, что Толстой распространяет о нем клеветнические слухи. Неужели эта грязная история будет преследовать его всю жизнь? Казалось, что свора шавок мчится за ним по пятам. Весь его старый гнев вспыхнул вновь. Он написал Толстому: «Я узнал, что Вы распространили в Москве копию с последнего Вашего письма ко мне, причем называете меня трусом, не желавшим драться с Вами, и т. д. <<…>> Но, так как я считаю подобный Ваш поступок после всего того, что я сделал, чтобы загладить сорвавшееся у меня слово, – и оскорбительным и бесчестным, то предваряю Вас, что я на этот раз не оставлю его без внимания и, возвращаясь будущей весной в Россию, потребую от Вас удовлетворения». (Письмо от 26 сентября – 8 октября 1861 года.)

На этот раз Толстой посчитал урок достаточным. Впрочем, с недавних пор он чувствовал себя настроенным на христианское благодушие. Перейдя легко с гнева на милость, он ответил своему противнику: «Милостивый Государь, Вы называете в письме своем мой поступок бесчестным, кроме того, Вы лично сказали мне, что вы „дадите мне в рожу“, а я прошу у вас извинения, признаю себя виноватым – и от вызова отказываюсь». Одержав верх, Тургенев написал Фету, чтобы попросить его объявить Толстому, что он тоже отказывается от дуэли. «А теперь – всему этому делу – de profundis [23]», – заключал он. (Письмо от 8 (20) ноября 1861 года.) Фет счел необходимым довести до сведения Толстого слова этого письма. Но тот тем временем вышел из миролюбивого периода. Он ввязал в ссору всех: и седеющего мандарина [24] с хрупкими нервами, который посмел оказывать ему сопротивление, и друзей, которые пытались помирить их. В крайнем раздражении он написал Фету: «Тургенев – подлец, которого надобно бить, что я прошу вас передать ему так же аккуратно, как вы передаете мне его милые изречения, несмотря на мои неоднократные просьбы о нем не говорить. И прошу вас не писать ко мне больше, ибо ваших, так же, как и Тургенева, писем распечатывать не буду».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация