Книга Николай II, страница 27. Автор книги Анри Труайя

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Николай II»

Cтраница 27

Но пока марксисты социал-демократической партии сталкивались в схватках по доктринальным вопросам, партия социалистов-революционеров – бывших народников, из которых вышли террористы 1870—1880-х, – подверглась структурной перестройке и начала выпуск подпольной газеты «Революционная Россия». Несмотря на преследования и аресты, многочисленные тайные группы, державшиеся идеологии насилия, продолжали существовать по всей России. В то время как социал-демократов всерьез волновал один лишь рабочий класс и они считали важнейшими методами борьбы стачки и массовые манифестации, социалисты-революционеры ориентировались в основном на крестьянство, пропагандируя распределение земель между теми, кто их обрабатывает, и делая упор на индивидуальную противоправительственную борьбу прежними террористическими методами.

Эта экстремистская концепция привлекала к движению адвокатов, врачей, агрономов, мелких служащих, журналистов, преподавателей гимназий, педагогов, студентов. Те, кто был особенно преисполнен энтузиазма, вступали в «Боевую организацию». Этот ударный батальон, существовавший в форме тайного общества, занимался изготовлением бомб и исполнением покушений. Брожение умов среди университетских студентов побудило правительство ужесточить репрессии – студенческие сходки разгонялись казаками, вооруженными нагайками и саблями. Эти жестокости только ожесточали бунтующую молодежь, жаждавшую ниспровержения и разрушения. Новый министр народного просвещения П.С. Ванновский, назначенный после убийства Боголепова, напрасно пытался утихомирить бедных студентов введением системы общежитий. Отныне лозунгом молодого поколения было: «Нам нужны не реформы, но реформа». Любой уважающий себя интеллектуал должен быть в оппозиции к режиму и пренебрежительно относиться к своему внешнему виду. «Новое время настает, и оно себя покажет, – отметил Суворин в своем дневнике 29 мая 1901 года. – Оно уже себя показывает тем, что правительство совершенно спуталось и не знает, что начать: „Не то ложиться спать, не то вставать“. Но долго ли протянется эта безурядица?» И впрямь перед лицом недовольства масс со стороны правительства не высказался ни один голос. Часть его, представляемая Витте, выступала за либеральную и толерантную политику; другая, представляемая сменявшимися один за другим министрами внутренних дел, выступала за реакционную политику, за неприкосновенность государственных институтов и необходимость полицейских репрессий. Эта политическая непоследовательность только подстегивала подрывные элементы. Студенческие манифестации все множились. 3 марта 1902 года состоялась манифестация на Невском проспекте; жандармы, вздыбливая коней, разгоняли манифестантов с помощью сабель. Месяц спустя был убит министр внутренних дел Сипягин.

Последовавшее немедленно назначение на его место Вячеслава Плеве знаменовало собою очередную победу реакции. Вместо того чтобы успокоить общественное мнение, Николай предпочел взбудоражить его. И это при том, что советов действовать осторожнее он получил более чем достаточно. Важнейшее предостережение пришло за несколько месяцев до того от Льва Толстого – это патетичное письмо было передано государю Великим князем Николаем Михайловичем.

«Любезный брат!

Такое обращение я счел наиболее уместным потому, что обращаюсь к Вам в этом письме не столько как к царю, сколько как к человеку – брату. Кроме того, еще и потому, что пишу к Вам как бы с того света, находясь в ожидании близкой смерти. Мне не хотелось бы умереть, не сказав Вам того, что я думаю о Вашей теперешней деятельности и о том, какою она могла бы быть, какое большое благо она могла бы принести миллионам людей и Вам и какое большое зло она может принести людям и Вам, если будет продолжаться в том же направлении, в котором идет теперь.

… Самодержавие есть форма правления отжившая, могущая соответствовать требованиям народа где-нибудь в центральной Африке, отдаленной от всего мира, но не требованиям русского народа, который все более и более просвещается общим всему миру просвещением, и потому поддерживать эту форму… можно только, как это и делается теперь, посредством всякого рода насилия, усиленной охраны, административных ссылок, казней, религиозных гонений, запрещений книг, газет, извращения воспитания и вообще всякого рода дурных и жестоких дел.

Мерами насилия можно угнетать народ, но не управлять им. Единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом, – только в том, чтобы, став во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей. Для того же, чтобы быть в состоянии это сделать, нужно прежде всего дать народу возможность высказать свои желания и нужды, исполнить те из них, которые будут отвечать требованиям не одного класса или сословия, а большинства его.

… Как ни велика Ваша ответственность за те годы Вашего царствования, во время которых Вы можете сделать много доброго и много злого, но еще больше Ваша ответственность перед Богом за Вашу жизнь здесь, от которой зависит Ваша вечная жизнь и которую Бог Вам дал не для того, чтобы предписывать всякого рода злые дела или хотя участвовать в них и допускать их, а для того, чтобы исполнять Его Волю. Воля же его в том, чтобы делать не зло, а добро людям.

… Простите меня, если я нечаянно оскорбил или огорчил Вас тем, что написал в этом письме. Руководило мною только желание блага русскому народу и Вам.

Достиг ли я этого – решит будущее, которого я, по всем вероятиям, не увижу. Я сделал то, что считал своим долгом.

Истинно желающий Вам истинного блага брат Ваш

Лев Толстой.
Гаспра. 16 января 1902 г.»

Эти строки ничуть не взволновали царя. При своем обожании Толстого как романиста он нисколько не восхищался им как мыслителем. Он ставил его на одну доску с молодыми взбудораженными представителями интеллигенции. Кстати, в минувшем году автор «Войны и мира» был отлучен от церкви – отнюдь не без причины. Священный Синод метал против него громы и молнии. [80] На самом же деле это отлучение обернулось против его инициаторов. «Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? – задает вопрос Суворин. – Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии. Его проклинают, Синод имеет против него свое определение. Толстой отвечает, ответ расходится в рукописях и в заграничных газетах. Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост». [81]

Вполне естественно, письмо Льва Толстого к царю не получило никакого ответа. Николай заявлял, что любит русский народ даже больше, чем «великий писатель русского народа» (как назвал Толстого Тургенев в своем последнем письме к нему). Зная о нищете маленьких людей, он готов был по мере возможного облегчить ее – несколькими щедрыми указами. Но поступиться частичкой власти, унаследованной от предков?! Упаси Бог! Именно так понимал монолитную концепцию самодержавия новый министр внутренних дел Плеве. Этот сановник, истинный ученик Победоносцева, рад был стараться в борьбе с революцией. Начинал свою карьеру директором Департамента полиции еще при Александре III. Затвердев в своих монархических идеях, он и помыслить не мог, что с течением времени общество способно эволюционизировать, и опасался подпольного влияния либералов еще пуще, чем революционеров. Едва приступив к исполнению служебных обязанностей, он предпринял усилия по координированию деятельности многочисленных органов, подчиненных его власти, и внедряя своих шпионов под вымышленными именами в различные подпольные группировки. Важнейшим из этих агентов был некий Евно Азеф – толстогубый, с расплющенными чертами лица. Этот Азеф незаметно внедрился в ряды немногочисленных членов Боевой организации социалистов-революционеров. Ревностный и беспринципный, он вел двойную игру: помогал товарищам готовить покушение – и сообщал о готовящемся деле полиции, которая хватала нескольких второстепенных лиц. Плеве видел в Азефе ловкого провокатора, который поможет разрушить всю сеть. Кроме того, он поощрял инициативу главы Московского охранного отделения С.В. Зубатова по созданию на правительственные средства легальных рабочих организаций с читальными залами. По мысли Зубатова, эта система сможет отвлечь рабочих от политических проблем, а если уж они и прибегают к забастовкам, то последние приобретут беззубый характер. И что же? Московские фабриканты во главе с Гужоном обратились к Витте с жалобой на московскую полицию, «поощряющую забастовки»! Плеве уволил Зубатова, не думая, впрочем, отказываться от его методов, прозванных зубатовщиной…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация