Многие, в том числе Зюльма Карро и Лора Сюрвиль, посчитали, что болезненная жадность Гранде преувеличена. Бальзак отвечал им, что жизнь дает множество примеров инстинкта обладания богатством еще более сильного. На самом деле новый роман – это история разрушения семьи человеком, снедаемым навязчивой идеей. Страсть к наживе превратила Гранде в счетную машину, которая сломила его близких.
С появлением каждой следующей книги Бальзак понимает, что, несмотря на всю их несхожесть, они составляют часть единого целого, которое он пока не может определить, но которое придает им еще одно измерение. Каждая из них самоценна, но если рассматривать их как часть архитектурного ансамбля, видятся в ином свете. Ему всегда сразу хочется точно определить, в каком окружении существуют его персонажи: показать города, кварталы, дома, их профессиональную деятельность. Это позволяет охватить взглядом все стороны поведения человека. Понемногу картинки собираются до размеров огромного полотна, дополняя друг друга. Оноре угадывает, что находится на пороге какого-то открытия, касающегося и его самого, и его творчества. «Вас не слишком тронула моя бедная „Евгения Гранде“, в которой так хорошо описана провинциальная жизнь, – делится он с Карро. – Но произведение, в котором собраны представители всех социальных слоев, нельзя, я думаю, понять, пока оно не закончено».
Большинство критиков относится к нему с долей презрения, считая, что Бальзак пишет слишком много и слишком быстро, бурным потокам они предпочитают ручейки. Для них он популярный, но не великий писатель, склонный к напыщенности, преувеличениям, неправдоподобию сюжета. Они говорят, что его литература похожа на него самого: жирная и вульгарная, не знающая меры, за пределами хорошего вкуса. Первым сделал кислую мину Сент-Бёв. Бальзак страдал, но оборонялся: он не мог изменить стиль, так же, как не мог сменить кожу. В «Луи Ламбере» его герой был мыслителем, углубившимся в тайны мироздания, на автора сердились, что он витает слишком высоко, в «Евгении Гранде» он нарисовал обыденную жизнь, взгляд его показался многим слишком приземленным. Как угодить и читателям, и узкому кругу журналистов, от которых зависит провал или слава, и издателям, которые распоряжаются деньгами, столь необходимыми художнику? Самое разумное – писать для себя. Но для этого нужна материальная независимость, а ее может дать только выгодная женитьба. Как ни крути, но мысленно все время приходится возвращаться к браку с госпожой Ганской, которая, на счастье французской литературы, стала бы, наконец, вдовой.
Глава пятая
Искушение плотью, искушение абсолютом
Работу, Деньги и Любовь Бальзак считал неразрывно связанными: без работы нет денег, без денег невозможна любовь. Он завидовал богатым людям, путешествовавшим в свое удовольствие без оглядки на траты. Ему же, чтобы увидеть в Женеве своего милого «ангела», необходимо было прежде уладить дела в Париже, экономить, иначе никак не оплатить дилижанс и отель, забыть о самых минимальных расходах. Даже если женщина не продажна, она дорого обходится страждущему мужчине. Несмотря на исключительно выгодный договор, заключенный с Беше, Оноре по-прежнему не имел ни гроша в кармане. «С детства у меня не было еще и двух су, которые я мог бы считать своими собственными, – пишет он Ганской. – До сих пор мне всегда везло. Но чтобы иметь столько, сколько мне нужно, я должен погрузиться в мир денег. Я впустую теряю время». Благородная Иностранка предлагает помощь, но сумма, присланная ею, – ничтожна: у нее нет собственных средств, состояние принадлежит мужу. Растроганный поклонник благодарит за эту милостыню, от которой решительно отказывается: «Милый ангел, будь благословенна тысячи раз за твою каплю… Она для меня все и ничто. Ты знаешь, что такое тысяча франков, когда каждый месяц нужно десять… Я пролил над твоим письмом слезы радости, признательности, сладостной нежности, которые и для тебя, и для меня стоят всех богатств на свете… Забудем об этих печальных деньгах».
Несмотря на бесконечные жалобы Бальзака, что он прикован к перу, словно каторжный, Ганская полна подозрений: в Париже его удерживают женщины, во что бы то ни стало стремящиеся завладеть им. Ее ревность и забавляет Оноре, и приводит в негодование. Кого Ева опасается? Госпожи де Кастри? – она больше для него не существует. Госпожи де Берни? – эта пожилая больная женщина заслуживает уважения и сострадания. Зюльмы Карро? – стоит ли бояться столь уродливого создания с душой мужчины? Госпожи д’Абрантес? – он ее упорно избегает. Госпожи Рекамье? «С женщинами, занимающими определенное положение, следует быть учтивым, визит к госпоже Рекамье, я думаю, нельзя считать отношениями, тем более что визиты эти случаются раз в три месяца». С другой стороны, Бальзак уверяет, что никуда не выходит, никого не видит, что у него нет никого, кроме Ганской. И что страдает от долгого воздержания. Впрочем, когда пишет Иностранке, забывает о Мари-Луизе-Франсуазе Даминуа, в замужестве дю Фреснэ, этом «небесном цветке», которая приходит к нему на улицу Кассини и ждет от него ребенка. По правде говоря, он не считает, что обманывает Ганскую: милая парижская любовница – явление временное, апофеоз любви ожидает его в Женеве. Оноре заранее предчувствует наслаждение, не забывая и о работе, необходимой в перерывах между ласками той, которую мысленно уже нарек своей «женой». В его письмах намеки на телесные радости чередуются с планами новых романов.
В воскресенье семнадцатого ноября 1833 года он заходит к скульптору Теофилю Бра и замирает перед статуей Богоматери с младенцем, рядом – молящиеся ангелы. Композиции, случайно оказавшиеся рядом, кажутся ему единым целым, наполненным символическим смыслом. Словно в озарении стоит писатель посреди мастерской. «Я увидел, – поделится он с Ганской, – самое прекрасное творение из всех существующих… Это Мария, держащая Христа, которому поклоняются ангелы… Там я задумал замечательную книгу, небольшую, предисловием к которой станет „Луи Ламбер“, я назову ее „Серафита“. „Серафита“ будет рассказом о двух существах в одном, как „Фраголетта“,
[19] с той разницей, что это ангельское создание придет к своему последнему превращению, разорвав оболочку, чтобы вознестись на небеса. Оно любимо мужчиной и женщиной, которым скажет, поднимаясь ввысь, что и тот, и другая любили любовь, связывавшую их, находя ее в нем, чистейшем ангеле. Он открывает им страсть, оставляет им любовь, а сам ускользает от наших земных страданий. Если получится, я напишу эту дивную книгу в Женеве, подле тебя. Но грозная „Серафита“ вдруг покинула меня, и уже два дня я вне себя… Вчера сломалось мое кресло, мой верный спутник. Это уже второе кресло, которое я прикончил с начала той битвы, что мне приходится вести».
Не только творение Теофиля Бра приводит в восхищение Бальзака, его поразил и сам художник. Он давно слышал о его необычном уме, о том, что он был дважды женат на ясновидящих, живет в мире, где сверхъестественное в порядке вещей, большой почитатель Сведенборга и верит в шелест крыльев ангелов над головами людей. Возвратившись к себе, Оноре ощутил такое родство с оккультными концепциями Бра, что начинает воображать роман, вспоминая его скульптуру. Пускаясь в новую мистическую авантюру, он, быть может, ищет отдохновения от пошлой реальности «Евгении Гранде».
